И опять Пожарский 4. Андрей Шопперт

ратман Риги уверенно определил, что это трёхмачтовый хольк.

      – Когги они по-другому устроены, у холька мачты составные и штурвал, а не румпель. Нет, это точно хольк, – ратман был стар, ему, наверное, было не меньше семи десятков, но дедок ещё крепок и Ригу вон, почти уже поднял из руин.

      – А который лучше? – чтобы поддержать разговор спросил королевич.

      – Понятно, хольк, у него манёвренность лучше и скорость повыше. Я ещё застал времена, когда в этих водах свирепствовал пиратский флот Карстена Роде. Так тот всегда свой флаг на хольке держал. Названия уже не упомню, но никто от него уйти не мог.

      – Карстен Роде? – заинтересовался Владислав.

      – Был на службе у Московского царя Ивана четвёртого такой датчанин, целый пиратский флот у него был. Всё Балтийское море в страхе держали! – ратман, судя по тону, гордился тем пиратом, может, служил в его флоте.

      Владислав продолжал вполуха слушать старичка про подвиги великого Роде, а сам вспомнил, что и ещё одним человеком Дания связана с Московией. Свататься к Ксении Годуновой приезжал их принц Иоганн Шлезвиг-Гольштейнский, которого на Руси прозвали Иоганн Королевич, но заболел внезапно датский принц и умер. Датчане обвинили тогда Годунова в том, что Иоганна отравили. Королевич слышал, что Кристиан IV долго отказывался отдавать свою племянницу за русского царя из-за этого случая. Но. Опять «но» и опять Пурецкая волость. Нет в мире монархов, которые могут устоять перед подарками оттуда. Вот и Кристиан не устоял. Потребовал, конечно, не мало: и монетный двор и мастерские по литью пушек и колоколов.

      Корабль медленно подходил к причалу. Что ж, посмотрим на будущую «императрицу».

Событие третье

      Царь и Великий Государь Михаил Фёдорович Романов отложил указ, который должен был подписать и, ткнув в него пальцем, зло крикнул стоящему рядом дьяку Фёдору Борисову:

      – Почему не доложили! Это же три месяца назад было.

      – Прости, Великий Государь, сам только вчерась узнал, не проходили через мои руки эти бумаги, – дьяк смущённо поправил на голове тафью.

      – Ладно. Что узнал после того, как «вчерась» бумагу увидал? – усмехнулся Михаил, уверенный, что Фёдор теперь-то уж всё знает о сём деле.

      – Князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой отправил по весне в Смоленскую губернию своего холопа Силантия Коровина и с ним два десятка стрельцов, и плотников и печников с десяток, чтобы те деревеньки и сельца, что ему достались обиходить.

      – Много ли деревенек? – перебил дьяка царь.

      – Дюжина, Великий Государь, – Фёдор замер.

      – Продолжай.

      – По дороге, недалеко от Смоленска напали на них тати дорожные большим числом. Только стрельцы вершиловские больше тридцати татей побили, а четверых пленили и потом в Разбойный приказ передали. Из мёртвых же татей гору вдоль дороги сложили, раздев их донага, – дьяк перекрестился.

      Михаил тоже перекрестился, но не преминул заметить.

      – Ведь