Театр тающих теней. Конец эпохи. Елена Афанасьева

Чем угодно. Кроме… – еле слышный шелест ее губ как крыльев канареек.

      – …Сына. Сына жаждешь. Льва, – за нее произносит хозяйка.

      – Откуда вы… – начинает Анна. И замолкает, чувствуя, что еще миг и от запаха этой рыбы в миске на полу, и от напряжения, и от страха проникновения в тайну судеб, и от испуга, что эта странная женщина так, одним словом, разгадывает ее тайну, она потеряет сознание.

      – Ахматовка. Не отрицай, ахматовка, – продолжает хозяйка. – Когда звонила, представилась – Анна Львовна. В сумочке «Подорожник». Ходишь и ворожишь: «Имя ребенка – Лев, имя матери – Анна. В имени ребенка – гнев. В имени матери – рана…»

      – Откуда вы… – еще раз начинает Анна и замолкает.

      Смотрит на женщину, как смотрят в лицо Медузе горгоне. Как смотрят в бездну, падение в которую уже началось…

      – Дочь в тебе. Дочку родишь. Дочку. – Не предсказывает – распоряжается судьбами астрологиня.

      – Сына хочу. Я должна родить этого сына.

      – Тебе о сыне молить нельзя! Твой сын за бездной.

      Бездной… Бездна… Без дна…

      Бездна, которая засасывает все ее ощущение мира и счастья, или если и не счастья, то хотя бы покоя.

      – За бездной. Чтобы его из-за той бездны достать, мир должен рухнуть.

      – Пусть рухнет… – в полуобмороке бормочет Анна.

      – Мир должен рухнуть. Спроси… у отца спроси… на что разменял он свою душу, когда ему было восемнадцать.

      И спрашивать нечего! На что мог разменять свою душу добрейший Дмитрий Дмитриевич в его восемнадцать, когда было это еще до ее рождения, в прошлом веке!

      – Впрочем, ты пока не можешь спросить… Пока не можешь.

      Странная эта предсказательница… Быть может, зря Анна к ней пришла…

      – Сын будет стоить жизни его отцу.

      Облик мужа, милого доброго мужа мелькает перед глазами. И исчезает.

      – Пусть! – в состоянии почти транса вторит Анна.

      Мелькнувший в исчезающем сознании облик мужа кажется чем-то далеким, чем-то бесконечно, несопоставимо менее важным, чем сама надежда на сына. Господь простит. Или не простит?

      Голос из той бездны, в которую как в старательно взбитую глубокую перину уже погружается Анна. Еще мгновение, и дверь в эту бездну захлопнется.

      – Думай. Ты теперь в скрещении Урана и Плутона. Тебя сейчас видно там, где вершатся судьбы. Можешь просить. Разрешат сына тебе отдать. После бездны.

      – Пусть после бездны. Сына хочу. Сына…

      Богиня утренней зари

Анна. Крым. Октябрь 1917 года

      Но ее сыну не суждено родиться ни в Питере, ни в Крыму.

      Родив в октябре третью девочку, Анна вспомнит о словах прорицательницы, что ее сын за бездной.

      Но всё это будет месяцем позже, а пока…

* * *

      Из Петрограда в Крым едут поездом.

      Из питерской осени в бархатное южное бабье лето.

      Едут, как водится, первым классом. Но не целый вагон из восьми купе, как привыкла ездить мать: купе – ее спальня, купе – для Анны с мужем, купе – для Оли с гувернанткой, купе – для Маши с нянькой, купе –