Одиночка. Кровавая вира. Ерофей Трофимов

писем, парень отправился домой.

      Передав мажордому записку полковника, он поднялся в отведенные ему комнаты и, попросив наполнить ванну, снова погрузился в чтение. К ужину он спустился до скрипа отмытый, свежий и готовый к любым неожиданностям.

      Утром, едва рассвело, они с Ревазом снова были в дороге. До Тифлиса путники добрались без приключений. Только однажды какая-то группа из полудюжины мужчин странного вида попыталась что-то вякнуть им на ночевке, но увидев пару многозарядных стволов, разом сдулась и исчезла с постоялого двора.

      Князь Буачидзе встретил гостей, как всегда, широко и шумно. Но едва узнав, что Елисей получил все нужные сведения, тут же развил бурную деятельность. Зная, куда и зачем парень едет, он принялся выспрашивать, что может сделать для зятя. Все закончилось тем, что князь Дато грохнул на стол мешок золотых червонцев, безапелляционно заявив:

      – В столице жить дорого, а мой зять бедным быть не может.

      – Отец, денег у меня больше, чем нужно, – попытался отговориться Елисей, но князь был непреклонен.

      – Сынок, не огорчай меня. Сам не потратишь, Ильико оставь. Вы еще оба молодые. В ресторан сходить, женщин угостить, все денег стоит. Забери и не спорь со мной.

      – Может, лучше бумажками? – жалобно поинтересовался Елисей, с ужасом глядя на лежащий на столе мешок и представляя его вес. – В дороге с ними проще.

      Задумчиво хмыкнув, князь огладил бороду и, кивнув, снова полез в свой сейф. Выложив на стол четыре пачки ассигнаций, он запер свой железный ящик и, указывая на деньги, усмехнулся:

      – Пятьдесят тысяч. Думаю, вам двоим на месяц хватит.

      – Отец, ты смеешься? – возмутился Елисей. – На такие деньги даже в столице год прожить можно.

      – Ты князь, Елисей, и мой зять. А значит, денег считать не должен, – твердо отрезал князь Дато. – Пусть они там знают, что и здесь серьезные люди есть.

      Елисей едва сдержался, чтобы не заржать от этих слов в голос. Кивнув, он кое-как запихал пачки ассигнаций в свой баул и, подчиняясь команде тестя, отправился за ним в столовую. В этом случае и вправду было гораздо проще уступить и потом оставить эти деньги Ильико, чем переспорить упрямого горца. В Тифлисе они задержались на два дня, пока слуги готовили карету, ковали лошадей и собирали им в дорогу все необходимое. Заодно Елисею пришлось сводить Любима на базар.

      Обитая при табуне, казачок и думать забыл про правила нахождения в обществе. Судя по довольным лицам Любима и Опонаса, эта парочка спелась. К слову сказать, за время пребывания при табуне этих лошадников поголовье княжеского табуна увеличилось едва ли не втрое. Услышав, что ему предстоит довезти князя аж до столицы и обратно, Любим малость струхнул, но потом, взяв себя в руки, решительно заявил:

      – Не изволь беспокоиться, княже. Свезу, куда скажешь. Только дозволь мне коней для той кареты самому подобрать.

      – На то и расчет был, – усмехнулся в ответ Елисей, отлично понимая, что лучше этого лошадника никто подходящих коней для дальней дороги не подберет.

*