На пути к Академии. Айзек Азимов

что ты – робот?

      – Похоже, на уме у нее именно это, сир.

      – Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь роботы – это вымышленные механические человекоподобные существа, упоминания о которых встречаются в романах и детских сказках?

      – Для микогенцев, сир, одним из догматов их религии является то, что роботы…

      – Меня не интересуют микогенцы и догматы их религии. Почему тебя обвиняют в том, что ты – робот?

      – Это всего-навсего метафора, сир, я уверен. Хотят изобразить меня в виде человека бессердечного, мышление которого подобно работе вычислительной машины.

      – Маловато будет, Демерзель. Меня не проведешь. – Клеон снова указал пальцем на голограмму. – Нет, Демерзель, они пытаются убедить народ в том, что ты – действительно робот.

      – Вряд ли мы сможем что-то поделать, сир, если люди решат поверить в это.

      – Мы не можем этого позволить. Тут речь идет о твоей гордости. Более того, речь идет о гордости Императора. Ведь получается, что это я – я! – взял себе в премьер-министры механического человека! Это невыносимо. Послушай, Демерзель, существуют ли законы, которые карали бы за оскорбление чести и достоинства имперских чиновников?

      – Да, сир, существуют, довольно-таки суровые, восходящие к великому Своду Законов Абурамиса.

      – А оскорбление чести и достоинства Императора, если не ошибаюсь, приравнивается к уголовному преступлению?

      – И наказуется смертью, сир. Все верно.

      – Так вот. Унизили и оскорбили не только тебя, но и меня, и тот, кто это сделал, должен быть казнен. Конечно, за всем этим стоит Джоранум.

      – Несомненно, сир, но доказать это будет нелегко.

      – Чушь! У меня достаточно доказательств. Я хочу, чтобы его казнили.

      – Беда в том, сир, что у применения законов о чести и достоинстве нет прецедентов. По крайней мере, в нашем столетии не было.

      – Потому-то у нас в жизни все наперекосяк, а Империя содрогается до основания. Законы в книгах записаны? Вот и задействуй их.

      – Подумайте, сир, будет ли это мудро, – негромко проговорил Демерзель. – Вы тогда будете выглядеть тираном и деспотом. Ваше правление до сих блистало добротой и умеренностью…

      – Вот-вот, и сам видишь, к чему это привело. Лучше пусть меня боятся за перемену в моем характере, чем любят – вот так любят!

      – И все же я настойчиво рекомендую вам, сир, не прибегать к таким мерам. Это может стать искрой, от которой возгорится пламя восстания.

      – Ну а ты-то что делать собираешься в таком случае? Что, выйдешь к народу и скажешь: «Посмотрите на меня. Я – не робот»?

      – Нет, сир, я такого делать не стану, поскольку это унизительно для меня и, более того, для вас.

      – И что же?

      – Пока не знаю, сир. Я еще не успел обдумать.

      – Не успел обдумать? Немедленно свяжись с Селдоном.

      – Сир?

      – Что тут непонятного в моем приказе? Немедленно свяжись с Селдоном!

      – Вы хотите, чтобы я пригласил