Стокгольмский синдром. Стэсс Гор

выпускного, за теми редкими случаями, когда Петер был сильно пьян и, как следствие, сентиментален. Толку в такие моменты от него было чуть. Сейчас она отчетливо видела, что он возбужден и зол одновременно. Та же смесь, бурлящая в Саймоне, заводила и ее саму, но одноклассник вызывал в ней легкое отторжение. Притом, настолько очевидное, что оно, казалось, отпечаталось у нее на лице. Может быть, поэтому ответить пришлось Хеллстрему. Но сперва он оставил очередной засос на ее беззащитной шее.

      – Мое имя тебе ни о чем не скажет. Остальное тебя не касается. Ты свалишь сам или тебе помочь?

      – Для драки ты малость не одет, приятель…

      – А ты позадирай меня еще – и я тебя как есть, голышом, оприходую.

      Петер медленно встал, параллельно понимая, что потенциальный противник выше, как минимум, на полголовы. Почти не контролируя себя, Майя ласкающим движением прошлась по шершавой скуле Хеллстрема.

      Это не было попыткой его успокоить. Скорее, наоборот.

      – Уйди, Майя, – попросил ее Петер, делая характерный жест рукой в сторону.

      Ничего не говоря, Саймон сбросил цепочку, аккуратно отодвигая хозяйку квартиры и с пугающей грацией хищника выскользнул в подъезд. Майя успела увидеть почти пустую бутылку виски в его руке, прежде чем он закрыл за собой дверь.

      Она включила воображение, прислонившись к стене и даже не пытаясь выйти следом. Интуиция подсказывала: Хеллстрем примет на грудь остатки вискаря – для начала. Представив движения его кадыка, фрекен Нордин почувствовала себя крайне неуютно, чувствуя все ту же острую, припадочную нежность, граничащую с болезненным желанием принадлежать ему. Из состояния томной неги ее вывел резкий звук бьющегося стекла, когда пустая бутылка в уверенной руке Саймона превратилась в опасный цветок. Наверняка соседи тоже услышали, но никто из них не вышел на лестничную клетку. Старички и старушки – это вчерашние бунтари, выродившиеся до вуайеристов, привычно подглядывающих в дверные глазки, жадных до чужой жизни и ее пошлых подробностей.

      Черт с ним, осколки она потом уберет.

      Майя знала Петера достаточно хорошо, чтобы понимать: инстинкт самосохранения возьмет верх – и он сбежит по лестнице вниз раньше, чем Саймон расчертит его бутылочной «розочкой». Вопрос лишь в том, что сильнее врежется в податливый пластилин его памяти: татуированная рука с угрожающим осколком или изрядных размеров болт – не чета его собственному. При мысли о том, что болт этот наверняка эрегирован, девушка закусила губу, рефлекторно натягивая футболку на колени.

      Хеллстрем вернулся после недолгой возни. Вернулся победителем, несмотря на сбитые костяшки пальцев на правой руке и отчетливое прихрамывание: на светлом полу оставался смазанный кровавый след. Хрупкий, но опасный стеклянный цветок и вправду был при нем.

      Его член действительно стоял, а взгляд был совершенно диким. Сейчас Грешник выглядел довольно опасным, но Майя молча обняла его за пояс.

      – Скажи мне то, что я хочу услышать. И быстро, – отозвался Саймон.

      – Психопатина