Академия. Начало. Айзек Азимов

милая, – слово неожиданно сорвалось у него с губ.

      Она рванулась вперед, но Селдон удержал ее за руку. Капелька не пошевелилась, но вся задрожала, и он быстро отпустил ее руку.

      – Просто мне показалось, что тут все автоматизировано.

      – Пусть тебе кажется что угодно. Однако тут есть работа и для головы, и для рук. Каждому Брату, каждой Сестре приходится время от времени работать здесь. Для некоторых это становится профессией.

      Теперь она говорила более свободно, но левой рукой ожесточенно терла правую – то самое место, к которому прикоснулись пальцы Селдона, словно тот ее ужалил.

      – Эти ванны тянутся на многие километры, – пояснила Капелька, – но если мы сейчас повернем, то попадем туда, где расположена грибковая секция.

      Они зашагали дальше. Селдон поражался царившей в помещениях чистоте. Стекло сверкало. Кафельный пол на вид казался сырым, но, когда Селдон улучил момент и потрогал его, оказалось, что он ошибся. Правду сказать, можно было не наклоняться. Не сыро и ничуточки не скользко; во всяком случае, подошвы сандалий – из тех, кстати, по микогенской моде, торчали большие пальцы ног Селдона – не скользили; впрочем, их, вероятно, чем-то смазали.

      Кое в чем Капелька Сорок Третья была права. Время от времени им попадались то там, то тут Брат или Сестра, которые молча работали – поправляли шланги, крутили рычажки на пультах. Кто-то выполнял менее квалифицированную работу – протирал оборудование. Все были поглощены своими занятиями.

      Селдон из осторожности не спрашивал, чем заняты работники фермы: мало ли, вдруг Капелька не сумеет ответить или вдруг, что гораздо хуже, взорвется и заявит, что это не его ума дело.

      Вскоре они миновали бесшумно открывшуюся дверь, и вот тут наконец Селдон ощутил некое подобие знакомого запаха. Он бросил взгляд на Капельку, но та и бровью не повела. Запах был почти неуловимым, и Селдон скоро привык к нему.

      Характер освещения резко изменился, свет стал тусклым, ярко освещено было только оборудование. Время от времени мелькали фигуры Братьев и Сестер. Головы их были украшены фосфоресцирующими повязками; на некотором расстоянии виднелись крохотные, хаотично мечущиеся искорки света.

      Селдон украдкой глянул на Капельку в профиль. Раньше, когда он смотрел на ее лицо, он не мог угадать, что за характер кроется за бледностью, пустыми глазами. Казалось, в этом лице не осталось никакой индивидуальности. А вот в профиль кое-что открывалось. Черты лица у Капельки были правильные – прямой нос, маленький подбородок, пухлые губы. В сумраке даже лысина казалась не столь уж отталкивающей.

      «Да ведь она могла бы быть просто красавицей, отрасти она волосы и сделай прическу! – удивленно подумал Селдон. – Но волосы у нее никогда не отрастут, – была следующая его мысль. – Она так и будет всю жизнь ходить лысая!»

      Но почему? За что? Протуберанец сказал, что микогенец всю жизнь должен помнить, что он – микогенец. Почему же именно таким жестоким образом они отличали себя от других?

      Селдон привык рассматривать противоположные точки