Счастье момента. Анне Штерн

всех вокруг. Ты невыносима.

      Вильгельмина кисло улыбнулась.

      – Я прощаю тебе эту грубость, поскольку вижу, что ты устал. Но помни, Феликс: я желаю тебе только добра! Недовольные посетители не скажут правду тебе в лицо, как это сделаю я. Они просто уйдут и больше никогда сюда не вернутся. – Она величаво выпрямилась. – А теперь передай повару, что я хочу яйца, сваренные ровно за шесть с половиной минут. Белок должен быть твердым, а желток жидковатым. Понял?

      Феликс прикусил язык, чтобы сдержать вертящуюся на языке резкость, и кивнул.

      – Погоди минутку, – велела Вильгельмина, схватив сына за рукав. Он опустил взгляд и почувствовал отвращение при виде ее темно-красных ногтей.

      – Да?

      – У меня для тебя кое-что есть.

      Вильгельмина порылась в своей дорогой сумочке и вытащила оттуда фотографию.

      Феликс мысленно застонал. Он подозревал, что сейчас произойдет.

      – Полно, матушка, не нужно, – отмахнулся он.

      Но сопротивляться было бесполезно.

      – А я думаю, что очень даже нужно! Или я чего-то не знаю? Ты кого-то встретил? Достойную девушку, я надеюсь? Ты ведь знаешь, что сведешь меня в могилу, если притащишь домой какую-нибудь горничную или официантку?

      – Не переживай, у меня никого нет.

      Вильгельмина фыркнула.

      – Из-за этого я и переживаю! Ты что, хочешь остаться на старости лет один? Тебе пора задуматься о семье! После тебя кафе должно перейти к следующему Винтеру! Вот, взгляни.

      С этими словами она сунула Феликсу под нос фотографию, на которой была изображена девушка с длинными светлыми кудрями, курносым носом и улыбкой, которую он с неохотой признал неотразимой.

      – Кто это?

      Заметив интерес Феликса, матушка торжествующе улыбнулась.

      – Это, мой дорогой, Хелена, дочь купца Штольца из Шарлоттенбурга. Ей двадцать лет, она не замужем и имеет безупречную репутацию. Ее родители очень хотят, чтобы Хелена познакомилась с порядочным и трудолюбивым молодым человеком. Таким, как ты.

      – Меня печалит твое неверие в мои силы. Подожди немного, и я сам найду себе спутницу жизни.

      Вильгельмина презрительно рассмеялась и убрала фотографию обратно в сумочку.

      – Неужто ты до сих пор страдаешь по этой своей Хульде? Бедняжка останется старой девой. К тому же она никогда тебя не любила. Она и не может! Девчонка явно больна на голову, с такой-то наследственностью! Спятившая мать, сбежавший отец… Такие, как она, вечно норовят уклониться от ответственности! Нет, нашему семейству такая родня не нужна. Мы, немцы, должны сохранять свою нацию, а не разбавлять ее чужой кровью.

      – Довольно! – прошипел Феликс и отвернулся. С него хватит. До чего же ему осточертел матушкин ядовитый язык без костей! Но больше всего Феликс злился, что она озвучила его тайные мысли – ведь сам он не раз кипел от гнева, думая о Хульде, и винил во всем ее непостоянный характер, ее болезненный страх перед близостью…

      – Завтра