Благоразумная месть. Лопе де Вега

подавляют в себе люди благородного происхождения.

      Фениса рассказала об этом Лауре, которая зарделась от стыда, как свежая роза; кровь взволновалась в ней, ибо сообщение о настойчивости глаз Лисардо вынуждало ее примирить в себе сердце и честь, желание и рассудок. И тихонько, чтобы как-нибудь не услышала ее мать, она сказала Фенисе:

      – Никогда больше не заговаривай со мной об этом!

      Фениса поверила суровости ее лица и лаконичности ее слов. Должен пояснить вашей милости, что слово это означает краткость, ибо лакедемоняне не любили длинных речей; мне кажется, что если бы они дожили до наших дней, то им пришлось бы немедленно умереть. Как-то раз пришел ко мне один идальго и заставил меня целых три часа выслушивать историю подвигов его отца в Индиях; когда же я наконец предположил, что он хочет, чтобы я написал обо всем этом книгу, он вдруг попросил у меня денег.

      Итак, Фениса поверила Лауре, совсем как это бывает в завязках комедий, и, зная о ее скромности, ничего больше не стала ей говорить. Но Лаура, увидев, что Фениса оказалась послушнее, чем ей хотелось, спросила ту, когда они остались одни:

      – Как мог этот кабальеро отважиться прийти в наш сад, зная, что здесь должны находиться также и мои родители?

      – Потому что он любит вас уже два года.

      – Два года? – спросила Лаура. – Он так давно сошел с ума?

      – Лисардо вовсе не похож на сумасшедшего, – возразила служанка, – потому что столько ума, скромности и благоразумия, при такой молодости, я не встречала ни в одном мужчине.

      – Откуда ты его знаешь? – спросила Лаура.

      – Оттуда же, откуда и вы.

      – Так он поглядывает и на тебя? – продолжала влюбленная девушка.

      – Нет, сеньора, – ответила ей лукавая служанка, – ведь вы одна во всей Севилье заслуживаете такой безумной любви, какою он вас обожает.

      – Значит, он меня обожает? – спросила, улыбаясь, Лаура. – Кто тебя научил таким словам? Может быть, достаточно просто сказать, что он меня любит?

      – Вполне достаточно, – сказала Фениса, – раз вы не отвечаете на такую любовь; а если бы вы любили его так же, как он вас любит, каким счастьем для вас обоих было бы пожениться!

      – Я не хочу выходить замуж, – возразила Лаура, – я хочу стать монахиней.

      – Этого не должно быть, – ответила Фениса, – потому что вы одна у родителей и они оставят вам в наследство пять тысяч дукатов дохода, а стоимость вашего приданого составит шестьдесят тысяч, не считая тех двадцати тысяч, которые вам оставила ваша бабушка.

      – Послушай, что я тебе скажу, – ответила ей на это Лаура, – не смей никогда мне больше говорить о Лисардо; он найдет девушку, достойную его любви, про которую ты столько говоришь, я же не питаю к Лисардо никакой склонности, хоть он и не сводит с меня глаз целых два года.

      – Хорошо, сеньора, – возразила Фениса, – только слишком уж часто упоминаете вы имя Лисардо, чтобы я могла поверить, что ваше сердце никогда его не вспоминает.

      Тем временем настал час обеда, и слуги накрыли на стол, – да будет известно вашей милости, что эта новелла