Скугга-Бальдур. Сьон

умещалось в его охотничьей сумке.

      Солнце согревает раздетое мужское тело, а вокруг, робко потрескивая, тает снег – певчая птица этого дня.

      В полдень здесь еще достаточно светло, и воздух – весь в проблесках ясного неба. Человеку припомнились бесчисленные чудесные мгновения, проведенные им в горах с малолетства: ничто не могло сравниться с красотой тех дней, кроме разве что новой люстры в Дальботненской церкви…

      Стоп! Что это?

      Человек бросился наземь.

      Что там за тень такая? Камень?

      Человек схватил подзорную трубу, но ничего не увидел – запотело стекло. Он протер его рукавом.

      Неужели не померещилось? Ну вот – исчезло… Нет, опять появилось! Лисья голова!

      Вдалеке едва темнела макушка! Это была та самая – бурая и, судя по всему, сидела там настороже уже давненько.

      Человек сложил подзорную трубу.

      Лисица испустила леденящий душу вопль.

      Земля в тех местах ровная, с уклоном на восток, все кочки – низкие, ложбинки – мелкие. Приблизиться к лисице незамеченным у человека не было ни малейшей возможности, и потому он так и лежал, не шевелясь, на том самом месте, куда плюхнулся, заметив ее. А лисица, вспрыгнув на камень, завыла, и каждый раз, испуская вопль, вытягивала кверху мордочку.

      Таким манером она хотела подстрекнуть человека к движению – она потеряла его из виду в тот момент, когда он рухнул на землю.

      Человек лежал, распластавшись на земле. С ружьем перед собой, он умудрился осторожно развернуться лицом на север, но теперь боялся шевельнуться, потому что между ним и лисицей не было ни единой неровности, ничего, что могло бы его от нее скрыть. К тому же ружье было не заряжено, а затолкать в него заряд так, чтобы самка этого не заметила, не представлялось возможным.

      Соображать надо было быстро, если, конечно, он не хотел упустить ее, как вчера, а об этом и речи быть не могло.

      И что же тут можно было предпринять?

      Лисица завертелась на камне, готовясь исчезнуть.

      Человек, перекатившись на спину, задрыгал в воздухе руками и ногами. Затем, снова перекатившись, но уже на четвереньки, поднял правую ногу, будто пес, решивший помочиться на кочку.

      И громко заблеял.

      Таким шутовством человеку удалось отсрочить лисицыно исчезновение. Он отполз за кочку и затаился, обдумывая свое положение, а она осталась сидеть на камне, дожидаясь новых чудес.

      Человек в спешке зарядил ружье. Забил в него полмерки пороху, что было нелишним, если он собирался подстрелить лисицу с одного выстрела. Пошарив в кармане, нащупал ободранный псалтырь, вырвал страницу, помял ее между пальцев и запихнул в ствол: теперь не засвистит, даже если стрелять против плотного ветра.

      Проделав все это с невероятным проворством, он послюнявил конец дула и прилепил там крошку лишайника. Та тут же примерзла к металлу. Человек поправил «мушку» и попробовал прицелиться – лишайник он смог бы различить в любой темноте.

      Человек рывком вскочил на ноги – с ружьем навскидку. Перевалив вес тела на левую