Прошлое. Настоящее. Будущее. Константин Крылов

не казалось – самым умным на нашей планете. Обладателем интеллекта невообразимого по ширине, разнообразию творческих потенций, оригинальности идей. Это не значило, конечно, что всегда и во всём он был прав (обладание даже величайшим умом не гарантирует обладания полнотой истины) – он часто ошибался, иногда очень сильно ошибался. Но главное – этот величайший русский ум современности всегда с удивительной последовательностью был за русских.

      Очень трудно отстраненно писать о человеке, с которым связывали четверть века дружбы, сотрудничества, бесконечных душевных бесед, раздражений, обид, примирений, но мемуары я напишу как-нибудь в другом месте, а здесь нужно рассказать о Крылове как о важной фигуре в истории русской мысли и политики.

      Он родился в 1967 году в Москве. Его мать Валентина Ивановна работала на довольно высокой должности в Первом главном управлении КГБ СССР (внешняя разведка) и занималась разработкой аналитических систем раннего предупреждения о возможном нападении. Эта психологическая установка – раннее распознавание угрозы и предотвращение её, восприятие мира под углом возможной опасности для твоего народа, доминировало в Крылове от начала и до конца. Он и сам успел какое-то время поучиться на разведчика и послужить, но этот период был крайне непродолжителен, так как советская разведка рухнула вместе с системой.

      Крылов имел два образования – физико-математическое, с уклоном в последнее (Московский инженерно-физический институт – МИФИ), и философское (философский факультет Московского государственного университета – МГУ). Однако исключительно масштабный аналитический ум, умение классифицировать явления, выявлять их метафизическую сторону, были лишь частью его личности. Это был человек ренессансного масштаба талантов – великолепно рисовал, музицировал, писал стихи, был исключительно талантливым писателем.

      Литература, изумительное творчество писателя-фантаста Михаила Харитонова (литературный псевдоним К. Крылова), в последние годы его под себя подминала, что давало несколько более широкое социальное признание (в России государство и часть общества, увы, недолюбливают мыслителей-интеллектуалов и для того, чтобы позволить им жить, вынуждают их притворяться «писателями»). Человек это был жизнелюбивый, необузданный, брызжуще яркий, и, в то же время, с огромной внутренней дисциплиной и цельностью.

      Как я уже сказал – его ум, начитанность, продуманность мнений были таковы, что оставалось только восхищаться теми возможностями, которыми, оказывается, может обладать интеллект, выросший в русской среде, на книгах на русском языке, напитанный русской культурой и русскими мыслями.

      Приходило в голову стихотворение Вячеслава Иванова, самим Крыловым очень любимое:

      Своеначальный, жадный ум, —

      Как пламень, русский ум опасен:

      Так он неудержим, так ясен,

      Так весел он – и так угрюм.

      Самой странной, непривычной и, чего уж там, для меня лично дискомфортной чертой Крылова было его вероисповедание. Оказавшись в 1992 году в Средней Азии, он каким-то образом познакомился с тамошними беженцами из Ирана и принял маздеизм (зороастризм). В преимущественно православной или, на худой конец, обиженной на Православие, среде русской мысли он, поэтому, всегда был немного «белой вороной». Наши споры о религии с ним продолжались часами и никогда ни к чему не приводили.

      Однако и это экзотичное вероисповедание было напрямую следствием особенностей его интеллекта. Оно позволяло Крылову оставаться очень рациональным и четко заточенным на то, чтобы всегда и во всем видеть врага во всех его проявлениях. Врага не как внутреннего искусителя, что характерно для христианского вероучения, а как внешнюю безжалостную силу, с которой не договоришься. А мир, как действие, как благость, как красоту он воспринимал не столько как повод для радости и благодарности, сколько как оружие, направленное Творцом против Врага.

      Со временем этот дуализм начал играть с интеллектом Крылова дурные шутки, но для становления русского национализма в конце 1990‐х и 2000‐х гг. роль особенностей его мышления была исключительной: Крылов учил русских ненавидеть врагов.

      Наше христианское сознание учит нас любви, пониманию, прощению по отношению к своим личным врагам и, к сожалению, это настроение невольно перехлестывает и в общественную жизнь. Мы стали не «прощать» зло, а его забывать, не помнить, даже не осознавать сделанное против нас зло в качестве такового. Вопреки тому, чему учил святой Филарет Московский: «Гнушайтесь убо врагами Божиими, поражайте врагов отечества, любите враги ваша», мы начинали гнушаться собой, бить ближних – своих же собратьев русских, любить врагов отечества и лебезить перед врагами Божьими. Русское национальное самосознание, порой даже у патриотов, дошло до точки мазохистского самоунижения, «самокозления» (как выражался Крылов).

      Тогда-то и раздался сперва негромкий, доходивший только до ограниченных интеллектуальных аудиторий, затем всё более мощный голос философа. Небольшая лекция «Традиция и познание», опубликованная в журнале «Волшебная Гора» (1997, вып. VI, стр. 394‒403), стала своего рода философской революцией в истории нового