Броуновское движение. Алексей Смирнов

был, и его не было. Я ничего не могу о нем сказать – ни какой он, ни во что был одет. Он провел меня в маленькую комнату с задернутыми шторами и мягкой мебелью. На столе стояла пепельница с одиноким окурком. Я сел и стал ждать.

      Через минуту дверь распахнулась, и в комнату вошли двое. Один был высокий, другой – маленький, у них были совершенно разные лица, и в то же время они казались совершенно одинаковыми. Возможно, из-за восторга, который излучали их лица. Их прямо распирало от понимания, что вот, наконец-то, им выпал случай повстречаться с Алексеем Константиновичем.

      Каюсь, я пожал им руки.

      Они попросили меня рассказать давно известную им автобиографию. По ходу моего сухого изложения они одобрительно и понимающе кивали. А после доверительно сообщили, что нуждаются в медицинских кадрах на случай «чрезвычайной ситуации». «Для времени „Ч“, на дай бог», – пояснил один и чуть ли не перекрестился.

      «О, – сказал я на это. – Вы знаете, я не очень гожусь для вашего ведомства. Я очень болтлив, и вообще».

      «Ха-ха, – вежливо улыбнулись они. – Вы, Алексей Константинович, никогда не будете знать, подошли ли вы нам. Но если подошли, и если наступит время „Ч“, то с вами свяжутся. Всего хорошего, было очень приятно познакомиться».

      Я попрощался, вышел и закурил.

      Потом приехал домой, сел к телефону и рассказал об этом тайном свидании всем, кому можно, и всем, кому нельзя.

      Водяной

      Когда я был интерном в одной из питерских больниц, у нас там жил Водяной.

      Это был немолодой уже мужчина с одутловатым лицом и безумными глазками. Они были рачьи, навыкате.

      Мы с ним общались в буфете. Он брал капусту, винегрет, слабенький кофе. И говорил, говорил, говорил.

      Он не был медиком, но главный врач, прогрессивная женщина, держала его на всякий случай. Никто не знал, кем он числился официально; ему была выделена комнатка в полуподвале, где он занимался электролизным разделением воды на живую и мертвую.

      Водяной мыслил в планетарных масштабах, а то и покруче. Не ограничиваясь водой, он составлял долговременные прогнозы, касавшиеся буквально всего на свете – от прыщика на носу до рождения сверхновой.

      – Миграция! – говорил он, показывая мне вилку со свеклой. – Все это явления одного порядка: перестройка, геологические сдвиги, нашествие змей. Я написал Горбачеву.

      Он действительно написал Горбачеву, предупреждая его о какой-то страшной опасности, но письмо не пошло дальше обкома. Из обкома прислали короткий ответ с просьбой заткнуться.

      Психиатрия большая и малая

      Шизофреников жаль, но без них было бы скучно. Сижу и вспоминаю все случаи, когда с ними сталкивался.

      Первым в голову лезет, конечно, хрестоматийный пример из учебника: человек выписал себе удостоверение номер один, гласившее, что он, выписавший его, является командиром роты тяжелых пулеметов и имеет право на ношение всех медалей, орденов и других блестящих предметов.

      Но я с ним не сталкивался. Зато я сталкивался с человеком, который придумал себе псевдоним: Октябрь Брежнев. Правда,