Ковчег Марка. Сто лет пути. Татьяна Устинова

последней.

      В глубине дома гудели голоса, бу-бу-бу, ни слова не разобрать. Она постояла, прислушиваясь. Непонятно даже, откуда доносятся звуки. Однако разговаривали явно на повышенных тонах.

      …Что-то у них случилось. Не зря днём ей то и дело казалось, что Кузьмич чем-то недоволен, Марк насторожен, а очкастый Игорь говорит так, как будто всё время на что-то намекает, и эти намёки всем неприятны, включая его собственного пилота.

      Алла поднялась в «комнату девочек» и очень осторожно, стараясь не стукнуть, прикрыла дверь.

      – Заприте, – шепотом велела Марина в темноте, – я вам серьезно говорю!

      Алла повернула ключ, замок щелкнул.

      Довольно долго они лежали молча, прислушивались, но отсюда ничего не было слышно, а потом вдруг так загрохотало, что обе вскочили.

      – Я тебя пристрелю! – орали где-то близко. – Пошел вон отсюда!

      – Это кто? – быстрым шепотом спросила Марина.

      – По-моему, Марк, – так же быстро ответила Алла. – Тише!

      Снова загрохотало, как будто по лестнице пронесся конный отряд, внизу громко заговорили, хлопнула дверь.

      – Кто-то ушел?.. На улицу?

      Алла откинула одеяло, подобралась к окну и долго всматривалась. В метельной круговерти проявилось размытое световое пятно. Оно крутилось и двигалось.

      – Человек, – сказала Алла. – Вышел из дома. Уходит.

      – Куда?! Там метель!

      Световое пятно еще поболталось немного, а потом пропало.

      – Может, пойти посмотреть?

      – Нет, Марина. Нельзя.

      Они еще долго сидели в темноте и тишине, настороженные и испуганные, из глубины дома не доносилось ни звука, только метель терлась снаружи о лиственничные стены.

      …Что-то случилось, думала Алла. Что-то серьезное и непонятное и от непонятности страшное.

      Утром она растолкала Женьку, решив её одну больше не оставлять, – та хныкала и валилась на спину, – заставила умыться, одеться и повела завтракать. Марина спустилась первая, очень собранная и сосредоточенная.

      В кухне хозяйничала безмолвная Зоя Петровна, еще более суровая, чем обычно.

      – Ночью какой-то шум был, – сказала Алла, поздоровавшись, – вы не слышали?

      Зоя Петровна помешивала что-то в чугунке.

      – Не нашего ума дела, – буркнула она, – кашу или яичню?..

      – А вы яичницу на сале жарите?

      Притащился Петечка, спросил про Интернет и уткнулся в «приложения». Потом явился Антон, румяный и деловитый, и сказал, что из-под горки до большого дома шел полчаса и всё время держась за канат – так метет.

      – Я у Кузьмича в доме ночевал, – объяснил он, отодвинул стул, уселся и подмигнул Женьке. – Я всегда там ночую.

      – А сам где? – подала голос Зоя Петровна.

      – Не знаю, – удивился Антон. – Еще не вставал.

      Алле показалось, что это сообщение поразило Зою Петровну до глубины души. До такой степени, что она отвернулась от своего чугунка и взглянула на Антона.

      Должно быть, у обыкновенного человека это означает: не может быть, что ты говоришь, как такое могло случиться,