Как я стал Богом. Путь к познанию. Анатолий Агарков

то заново открывал. Леса кишат зверьём и птицей, в степях бесчисленные стада парнокопытных.

      – Что-то, Билли, плотоядных не видать – забодал хищников?

      – Отнюдь – все на своих местах. Природа правит бал – ну, разве только с незначительными поправками на необходимость и достаточность.

      – Поправки от Всевышнего?

      – Считай что да, хотя до сей поры, он звался Человеческим Разумом.

      – А ещё подробней.

      – Солнце светит, влага испаряется, сбивается в циклоны, те строем топают вглубь континента и проливаются дождями, питая почву и побуждая радующую глаз и сердце человека безумную борьбу за жизнь всего живого.

      – Да ты лирик! А где проза?

      – Ну, пожалуйста – Всемирный Разум контролирует зарождение областей низкого давления, их движение и выпадение осадков.

      – Позволь дальше я, как биолог – чтобы Земля не превратилась в непроходимые джунгли, работают челюстями любители флоры, а их поголовье контролируют пожиратели мяса. Всё в автоматическом режиме – причём здесь интеллект?

      – В основе процесса – подчиняясь энергии Объединенного Разума, циклоны не набирают силы ураганов, идут, куда надо и мочат, сколько требуется.

      – Здорово! Ну, что сказать, молодцы – время не теряли!

      Это я от всей души. Ну и Билли не смолчал:

      – Не то, что некоторые.

      Горные складки с застывшими, как монументы, на краю пропасти снежными баранами, и величавым полётом орлов остались позади. Степное раздолье запомнилось топотом копыт несущихся прочь от невидимых хищников сайгаков, джейранов, диких ослов и лошадей. Леса птичьим гомоном и солнечной сенью. Реки чистой водой и плеском рыб. Озёра стаями водоплавающих – гусей, уток, лебедей и величавых фламинго.

      Я шёл, менялись пейзажи – неизменными оставались убегающая в дымчатую даль кромка горизонта и девственная голубизна небесного купола с ватными клоками облаков. Нет даже реверсивных следов самолётов. Где же люди?

      – Где люди, Билли? Где города?

      – Люди будут, хотя маршрут ты выбрал не самый густонаселённый. А городов теперь действительно стало меньше. К чему они, если человек Земли сроднился с природой?

      – Что-нибудь осталось? Москва жива?

      – Стоит Первопрестольная, и все остальные мегаполисы с культурно-историческим наследием. Новые города – это целевые монолитные строения типа муравейника. Если интересуешься, можем заглянуть, чуть-чуть уклонившись от маршрута.

      – Всё посмотрим в своё время – у нас впереди нескончаемая жизнь.

      С гомо сапиенс эпохи воцарения Всемирного Разума встретился на берегу величавой реки, неспешно нёсшей воды в пышном обрамлении ив и тростника. На прогалине с песчаным пляжем разбили лагерь островерхих шатров полусотня босоногих в коротких цветных туниках на голое тело. Мужчины разных возрастов – от седогривых и бородых, а ля викинг, до безусых юнцов. Женщины, как на подбор, все молоды, красивы. Впрочем, сообразил, что это только образы, – какой же возраст у бессмертных?

      Моё внезапное появление среди пёстрых шатров ничуть не смутило их обитателей, да и не обрадовало. Я присел понаблюдать, что за люди, и путём логических размышлений постичь цель их тутошнего пребывания.

      Однако уединение скоро было нарушено – нашёлся сердобольный.

      – Нужен шатёр? Есть свободные.

      – Благодарю, – отвечаю. – Ещё не определился, надолго ли здесь – может, сейчас и двину дальше. А вот от одёжки не откажусь – моя пообтрепалась.

      – У нас только туники. Вам какого цвета?

      – Золотистого.

      Приветливый собеседник ушёл и вскоре вернулся с греческим одеянием цвета утренней зари морозным утром.

      Я разделся до трусов:

      – Искупаюсь.

      Босоногий вертел в руках мою обувь.

      – Раритет – сама не разложится, но есть походный утилизатор.

      Незнакомец указал пальцем на трусы. Я оглянулся на реку, где на мелководье плескались совершенно нагие мужчины и женщины.

      А, была, не была! Стянул трусы, подал босоногому – утилизируй.

      Вошёл в воду, нырнул, поплыл, а Билли зудит:

      – Теперь производят материалы и вещи из них, рассчитанные на определённый срок службы – по окончании, распад на молекулярном уровне.

      – Слушай, этот принцип безотходной жизнедеятельности однажды оставит меня голышом, быть может, в самый неподходящий момент.

      – Привыкай – не горбат, не кривоног – чего тебе стыдиться?

      Перевернулся на спину, раскинув руки – вода держала, а течение сносило.

      – Ну, и что они тут делают?

      – Ты же сам хотел домыслить.

      – Лень.

      – Это новая волна адамистов. Впрочем, они называют себя миротворцами.

      – А разве ещё где-то воюют?

      – Тут другое. Они хотят замирить хищников с травоядными, а