«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя. Владислав Стрелков

пацанов заделал, и еще будет. Уважаю. Ну, точно старообрядцы. Столько детей иметь в наше время – это подвиг.

      – Ох, страсть как голодны, Агаша, счастье мое. – Волош поднялся, перехватил кувшины из рук и поставил на траву. – Старшого я до запруды послал, верши проверить. Коль припоздает, то вечерять один будет. Треша, ставь корзину здесь.

      Имена-то у них какие! Давно не слышал, чтоб так людей называли. Агаша – это, кажется, полностью Агафья?

      Агафья, в просторном белом платье, похожем на большой сарафан, перетянутом сразу под грудью, устало опустилась на траву. Смахнула платок, повязанный узлом назад, и, оглядев сидящих, спросила:

      – А чем здесь пахнет, будто горит что?

      Все завертели головами и стали принюхиваться, а малыш состроил рожицу и выдал:

      – Тья-тья ух.

      Я посмотрел на дымящуюся сигарету. Неужели чует дым? Легкий ветерок дул чуть в сторону от них, и запах от дыма сигареты могли учуять все. Волош, было вскочивший, сел обратно.

      – Нет, кажется тебе, Агаша. Дыма нигде не видать. Давайте снедать уж, а то мне еще допахивать надо.

      Агафья принялась выкладывать из корзины завернутую в полотенца еду и тут же раскладывать.

      Ого! Пироги разные, яйца, горшочки с чем-то и еще много чего на вид аппетитного. Быстро уставив все на расстеленном полотенце, Агафья сняла с кувшинов тряпицу и достала из корзины кружки.

      Берестяные! Вот это да! Странная экономия у них. А чай они из чего пьют?

      Волош смотрел на жену и улыбался:

      – Ох, сколько всего наготовила, красава моя.

      – Полноте, ну, с Богом!

      Все принялись читать молитву, и я с удивлением услышал, как через общее бормотание, пробивается отчетливый лепет малыша. Закончив молиться, Волош взял кусок пирога и принялся есть. Остальные тоже взяли по куску. Агафья разлила из одного кувшина молоко по кружкам и расставила каждому из детей. Потом одну из кружек подала малышу, и он, проливая на себя, стал пить. Агафья улыбнулась.

      – Не торопись, горе мое.

      Волош, прожевав кусок пирога, тоже улыбнулся.

      – Слышала бы ты, как он «Отче наш» читал. Все правильно говорил, почти не ошибался. Умница, Глебушка наш. – И, протянув руку, взъерошил русые волосы малыша.

      Семья трапезничала с таким аппетитом, что у меня невольно слюни потекли.

      Блин! А ведь я со всеми этими приключениями как-то не заметил, что голодный давно. Дома позавтракал только и весь день кофе пил. А от разложенной на траве всякой всячины пахло обалденно. Интересно, если я приведение, то почему чувствую боль и есть хочу? И чем, интересно, привидения вообще питаются? Привстал и уставился на пироги.

      Агафья, посмотрев на то место, где сидел я, нахмурилась. Волош, перестав жевать, спросил:

      – Что, Агаш?

      – Да вот опять почудилось, что дымом пахнет.

      – Почудилось, не горит ничего. Пироги есть еще? Первуше оставить надо.

      – Да ешьте все, в дому еще есть. Я много напекла.

      И опять посмотрела в мою сторону. Нет, она определенно чувствует