Мечи свою молнию даже в смерть. Игорь Резун

на бронзовый же квадрат.

      Тем временем, за десять минут до того, как в залах «Прага Рузыне» на трех языках объявили о прибытии рейса номер восемь тысяч восемьсот девять, Лондон – Прага – Москва, к служебному входу в аэропорт подъехала черная «ауди». В ночи, окутывающей город, она была совершенно незаметна, а в аэропорту – тем более. Два человека, вышедшие из нее, несли поклажу: один тащил настоящий кофр, второй обошелся скромным кейсом. Оба – профессионально безликие; в одном, с внушительными фельдфебельскими усами и бакенбардами, угадывался чех – любитель «Пльзенского», а во втором можно было безошибочно узнать русского – по движению челюстей, мнущих жевательную резинку, и по огромным солнцезащитным очкам, очевидно, не нужным в такой пасмурный день, как этот. Люди поднялись по лестнице в помещение службы безопасности, и старший, чех, молча предъявил дежурному бумагу с государственным гербом и коротким текстом. Пока дежурный изумленно вчитывался, чех произнес по-английски:

      – Urgently. All through one terminal. We need five minutes to adjust the equipment[6].

      Дежурный только хлопнул глазами; через секунду он уже снимал трубку, связываясь с терминалом. Посетители, не слушая его объяснений, развернулись и быстро пошли вниз. Видно было, что они отлично знают, где находится терминал приема прибывших пассажиров.

      За стойкой уже дежурили два таможенника и сотрудница аэропорта, высокая темноглазая молдаванка. На двух соседних терминалах зажглись табло: «The terminal temporarily does not work. We apologize for the delivered inconveniences!»[7]

      Пассажиры, недовольно гомоня, – кто-то громче, кто-то тише, – вытягивались в очередь на проход. Двое русских в неряшливо повязанных галстуках толклись в очереди, один из них склонился к своим ботинкам из ярко-желтой кожи, а второй пихнул его локтем:

      – Лева, офуел? Тут не нужно… Мы же не улетаем, нафиг!

      – Ну, мля…

      Его товарищ разогнулся. Пассажиры: немцы, поляки, стайка американских студентов, старички из Бельгии, две монашки и несколько сосредоточенных менеджеров – проходили через рамку. Это была обычная процедура, принятая в некоторых аэропортах бывшего Восточного блока по требованию Евросоюза. Но сейчас на рамке были укреплены небольшие датчики, а провода тянулись под вскрытым ковролином за ширму, где у ноутбука дежурил русский в темных очках, а чех, шевеля усами, уставился в монитор видеокамеры, показывающей всех проходящих пассажиров.

      Русские между тем странно замешкались; мужчина в желтых ботинках нахально ткнул пальцем в кого-то и громко сказал товарищу:

      – Е-па мать! А это вон… смотри!

      За худощавым, седоватым ливанцем в тонких золоченых очках без оправы размеренно двигалась женщина в платье светлой бирюзы; она шла босиком, гладя своими полными, ухоженными ступнями пол аэропорта. Видно было, что это не удивляет ни саму женщину, ни тех, кто шел рядом, – никого, за исключением двух русских.

      – Ништяк телка! – отреагировал тот, кто сделал товарищу ценное замечание. – Блин, Лева, пойдем, нам таких утром вагон подкатят…

      Женщина и человек

6

Urgently. All through one terminal. We need five minutes to adjust the equipment. – Срочно. Всех через один терминал. Нам нужно пять минут для того, чтобы настроить аппаратуру. (англ.).

7

The terminal temporarily does not work. We apologize for the delivered inconveniences! – Терминал временно не работает. Приносим извинения за доставленные неудобства! (англ.).