Возьми меня за руку. Игорь Метальский

кирпичей и засохшей грязью. Штурвал подрагивал под моими руками. Или это мои руки дрожат?

      – Ну что там, скоро, Лора?

      – Да, да… по-моему, на следующем перекрестке налево… угол третьей и шестнадцатой… плохо видно номера, темно…

      Я с трудом узнал дрожащий голос жены: чем ближе к месту назначения, тем сильнее мы оба нервничали. Нам нельзя было ошибиться. Все улицы, пустынные в этот поздний час, были похожи друг на друга грязными обшарпанными стенами цехов и черными окнами. Здесь, в промышленной зоне, большую часть освещения выключали через час после окончания смены, и на ночь оставались только тусклые мутные светильники на перекрестках.

      Вот и перекресток.

      – Ну что, здесь? Поворачивать?

      – Сейчас, сейчас… не вижу… да! Шестнадцатая. Налево.

      Я наклонил штурвал. Форд взвыл и сделал поворот. Передо мной открылась точно такая же черная, бесконечная, пустынная улица, засыпанная мусором, с видневшимися далеко впереди тусклыми светильниками.

      Лора зашуршала старой картой. Навигаторы тут разрешены только полиции. Забота о безопасности, мать их.

      – Теперь за вторым зданием направо за угол, там тупик.

      – Да, понял…

      Я чувствовал, что внутри у меня все сжалось и голос дрожит так же, как и руки. Так, один цех… второй, размалеванный граффити… сюда, что ли?

      – Сюда?

      – Да.

      Наклон штурвала вправо, поворот за угол… и я сразу увидел в глубине тупика машину. Она стояла на земле передом к нам, неярко горели габариты. Ну что ж, похоже, нас ждут. Я снизил скорость, поравнялся с чужой машиной – это был старый хаммель – и нажал стоп. Форд фыркнул и опустился на землю рядом с хаммелем. Вой мотора стих, и я услышал, как колотится мое собственное сердце. И?

      Я нажал кнопку и опустил стекло в двери. Внутрь ворвался холодный воздух и неприятные запахи мусора и кошек.

      В хаммеле тоже, зажужжав, опустилось стекло, и из черного нутра раздался хриплый голос.

      – Бабки привез?

      – Да, да… как договаривались. – Черт, как же эту дрожь побороть?

      – Давай.

      Я достал портмоне, нажал кнопку и набрал на экране цифры. Три месячные зарплаты. Не сошел ли я с ума? Так, хватит, сейчас уже не время для сомнений. Я вылез из машины и сделал два шага к открытому стеклу. Из него показалась рука, державшая такое же, как у меня, портмоне. Я поднес свое портмоне к чужому, нажал кнопку, и цифры скрутились в ноль. Прощайте, денежки. Рука дилера втянулась обратно… что-то там пошуршало, и рука появилась снова, держа в руках маленький сверток.

      – Держи товар.

      – Заряжен, как договаривались? – Я положил сверток в карман.

      – Обижаешь, друг. – Хриплый голос дилера обрел нотки добродушия. – У меня, как в аптеке. Если что, знаешь, где найти меня. Только чтобы легавые не пронюхали, понял?

      Хаммель взрычал, поднялся в воздух и, постепенно набирая скорость, уплыл.

      Я немного подождал. Все было тихо. Ну что, полдела сделано. Меня малость отпустило. Я вернулся за руль и молча включил двигатель.

      – Ну что, Олег? Чего ты молчишь? – Голос жены был все такой же нервный.

      – Все в порядке. – Я похлопал по карману. – Поехали. На выход. Давай, веди по карте.