Репортаж с петлей на шее. Дневник заключенного перед казнью. Юлиус Фучик

Было понятно, почему никто из наших товарищей не хотел уходить домой: в советском посольстве мы дышали свободно, были среди друзей, которые в трудную минуту поддерживали нас и вселяли уверенность.

      Ушли 15 марта около четырех часов утра. Ехали в такси. Юлек был задумчив. Всю дорогу молча курил. Только один-единственный раз произнес: мы должны были еще осенью 1938 г. воевать с немецкими фашистами, вопреки капитуляции правительства. Теперь бороться будет намного тяжелее.

      На улицах царила предрассветная тишина. Прага еще не ведала о катастрофе.

      Дома Юлек по привычке включил радиоприемник. Мне это показалось странным. Ведь в эти часы наши станции ничего не передавали, Прага начинала вещание в шесть. Однако едва нагрелись лампы, как послышались позывные – мелодия из «Вышеграда» Сметаны. Музыка эта прелестна, но начиная с осени 1938 г. я не могла ее спокойно слушать в радиопередачах: тогда она тоже приятно звучала, но оказалась вступительным аккордом к сообщению о капитуляции.

      Юлек подозвал меня: случилось что-то из ряда вон выходящее, если в такое необычное время работают радиостанции. Мы в тревожном ожидании стояли возле маленького радиоприемника. Наконец заговорил диктор. Каким-то казенно-металлическим голосом зачитал он потрясающее известие о том, что в шесть часов утра германские войска перейдут границу нашей родины и начнут оккупацию ее территории. Правительство призывало население не чинить им препятствий, ибо всякое сопротивление будет немедленно и решительно сокрушено мощью германских вооруженных сил. Немецкая армия вступит в Прагу около девяти часов утра…

      После этого воцарилась мертвая тишина. Наша родина, наша Прага будет осквернена кованым сапогом фашистского солдата! Юлек стоял молча, засунув руки в карманы. Я с отчаянием посмотрела на его словно окаменевшее лицо. Конечно, возвратившись в октябре прошлого года из пограничного района как солдат[6] армии, вынужденной в результате предательства реакционного правительства сложить оружие без боя, Фучик сознавал всю трагичность положения нашей страны. Юлиус не ждал ничего хорошего и после того, как капитулянтское правительство без боя отдало Гитлеру огромную часть нашей родной земли. Но того, о чем мы услышали сейчас, он не ожидал.

      Я первая опомнилась:

      – Юлек, ты не можешь оставаться дома. Гестапо наверняка в первую очередь возьмется за коммунистов. Ты же знаешь, именно так и случилось в Германии, когда к власти пришел Гитлер.

      Фучик молчал. Он медленно ходил по комнате, окидывая ласковым взглядом стоявшие на полках книги, которые так любил. Затем закурил, держа сигарету своим особенным способом – между тремя пальцами, горящим концом к ладони. Этому он когда-то научился в тюрьме, пряча папиросы от бдительного ока надзирателя.

      – Тебе нельзя оставаться дома, – повторила я.

      Он ответил, что должен подумать, куда идти. К товарищам-коммунистам нельзя: им тоже угрожает арест. Идти нужно к тому, кто нам симпатизирует, но находится вне подозрений.

6

В сентябре 1938 года из-за всеобщей мобилизации Фучик вступил в полк, к которому был приписан как резервист. – Прим. ред.