Термитник. Саша Ангел

своим.

      Он мог не работать, уйма свободного времени в его жизни очень тяготила его.

      Видения, тщательно скрываемые им, продолжались.

      Разбираясь с этим всем, он пришёл к выводу, что между ним и его уплывшим далеко-далеко глазом, осталась связь – он продолжал им видеть тот постоянно переворачивающийся мир на стыке между водой и небом. Двигаясь свободно, глаз высматривал то, что никогда бы он не увидел, оставшись со своим хозяином.

      Ничего не нужно стало ему, он выходил из села и отправлялся к морю, подальше от людей – а затем ложился куда-нибудь и, закрыв здоровый глаз, начинал смотреть внимательнее. Белая пена формировалась, и вблизи скорее напоминала скопление нежных цветов.

      Видения посреди дня и ночи значительно отличались друг от друга, по ночам свечение ослабевало, но в него проникали те цвета, которых он никогда не видел во время дня.

      Так проходили его дни восстановления.

      Он даже попробовал нарисовать то, что видел – но его попытки не удавались. Кисть в его грубых, задубевших руках, не слушалась и выводила только разводы, не имевшие ничего похожего с реальностью.

      Все свыклись с его нынешней нелюдимостью и перестали обращать на него внимание.

      Эти видения, как сны, которые никогда не заканчиваются, стали срастаться с его нынешней реальностью – так, ему перестали нравиться те занятия, что раньше интересовали его. Теперь его одиночество происходило не из его увечья, которое он практически не замечал, а из несоответствия того, что он видел, и чего не замечали люди вокруг него.

      Ему сделали последнюю перевязку и сказали, что через несколько дней её можно будет снять.

      Жизнь пошла своим чередом.

      Он начал работать, впрочем, не изменяя новой традиции – всё делал в одиночку. На его скромную жизнь ему хватало.

      Продав дом, он поселился за несколько километров от ближайшего селения, в небольшой лачуге, внешне скорее напоминавшим крепкую хижину.

      Примерно через месяц он почувствовал себя плохо – сильнейший жар сменялся ознобом, его трясло, и он не смог встать с кровати. Место, где был когда-то его глаз, сильно болело – но помощи ждать было неоткуда, взяв несколько таблеток, лежавших тут же, рядом, он принял их и провалился в бред. Его видения уже перевешивали реальность, и он видел только их, что как океан поглощали его вместе со всем, что было ему известно.

      В череде тёмных волн и красочных разводов блеснула надежда, за которую его изменённое сознание уцепилось как за последнюю соломинку и больше не отпускало.

      Постепенно тот внутренний шторм, что бушевал в нём, сошёл на нет и наступила желанная темнота, в которой не было звуков.

      Спал, нежась в звуках воды, одаряющей берег своими несметными сокровищами.

      Когда он проснулся, у него ничего не болело, и он чувствовал себя прекрасно.

      Его тут же поразило то, что не видит никаких образов, ставших частью его за это время. Но это была не единственная перемена.

      Он видел новые оттенки, которых раньше не замечал – привычные предметы теперь были сотканы для него из этих красивых