Ведьма из трейлера. Современная американская мистика. Эрвин Хантер

Вспомним, что первой работой пятнадцатилетнего Амброза была работа помощником печатника в типографии. Он успел соприкоснуться с этой стороной печатного слова, безусловно оказавшейся ему в тягость. Много лет спустя мы читаем у него: «…он томился в бесславной праздности, стремясь приложить свои силы, мечтая об увлекательной жизни воина, ища случая отличиться». Часто говорят об отсутствии у Бирса образования. А в офицерской школе в Кентукки Бирс (хотя и не закончив ее) разве не учился?

Пересмешник

      Идеи модного тогда социал-дарвинизма и попытка перенести законы биологии и теории Дарвина на законы развития общества повлияли на мировоззрение Бирса и нашли отражение в его рассказах. Как, впрочем, и натурализм Эмиля Золя и Ги де Мопассана.

      Все эти усвоенные и принятые на вооружение Бирсом тогдашние модные теории развития позже в другой части света отзовутся взмахом крыльев птички колибри, которая в силу американской специфики превратится у него в пересмешника. Тема пересмешника, столь важная для Бирса, трансформируется в американской литературе в желание убить этого самого пересмешника. Сам Бирс, уподобившись ему, будет передразнивать все и всех: и Жизнь, и Смерть, и Человека.

      Невзирая на мрачные тона, сделанное в литературе Амброзом Бирсом ярче и прекраснее всего того, что было подвергнуто огранке фирмой Де Бирс. Он постоянно напоминает нам, как кратко и непредсказуемо наше земное существование. И словно повторяет за японским «Хагакурэ»: «Я понял, что путь самурая, это смерть».

      Читая военные рассказы Бирса, порой, сложно понять, а на чьей стороне воевал автор. Так, в некоторых из рассказов Бирса «южане» описаны им как минимум с симпатией. Они «джентльмены». Они учат нас важнейшему, по мнению Бирса, умению – умению умирать.

      Бирс заставляет вспомнить «Фаталиста» Лермонтова и «Выстрел» Пушкина, из европейцев – Мериме и его «Редут». Но если По в «Низвержении в Мальстрем» и «Колодце и маятнике» спасает своих героев, заставляя их, во-первых, по мере развития сюжета бороться до конца и, во-вторых, дав им в дар стремление к жизни и ясную голову, то особенностью прозы Бирса будет то, что его герой всегда обречен на поражение. И в это время Бирс чуть ли не единственный в мировой литературе, кто позволяет себе смотреть подобным образом на человека.

Машина

      В «Хозяине Моксона» Бирс прикоснется к теме недружественных роботов, нарушающих выведенный значительно позже «первый закон» Айзека Азимова. Подхватив ее у немецкого романтика Гофмана с его «Песочным человеком», Бирс, в отличие от Мериме и его «Венеры Илльской», обратится не назад, вглубь веков, а вперед, в дали надвигающейся автоматизации и робототехники. Читатель же любящий По тут же вспомнит два его рассказа: «„Шахматист” Мельцеля» и предвосхитивший тему киберпротезирования «Человек, которого изрубили в куски», в котором слуга, завершая вечерний туалет своего господина – красавца офицера, лишает его всего, даже голоса, оставив лишь голову и обрубок тела