Катастрофа. История Русской Революции из первых рук. Александр Керенский

от дня и ночи, то проталкиваясь сквозь стену людей, то проходя сквозь безмолвный полумрак пустых коридоров, я метался по Думе. Иногда я чуть не терял сознание на пятнадцать-двадцать минут, пока мне не вливали в горло стакан коньяка и не заставляли выпить чашку черного кофе. Иногда кто-нибудь из моих близких друзей ловил меня на бегу или хватал в середине разговора и заставлял что-то торопливо проглотить.

      Очередной арестованный доставлен в Думу

      Я никогда не забуду атмосферу Таврического дворца в те напряженные критические дни. Всех воодушевлял дух единства, братства, взаимного доверия и самопожертвования, сплачивавший всех нас в единое боевое тело. Потом, когда революция победила, когда наш триумф стала очевидной, среди нас все больше оказывалось людей с личными амбициями, людей нацеленных поймать главный шанс их жизни или попросту авантюристов. Но в эти первые два дня и в первую ночь все мы в Думе подвергались серьезному риску. Если требовалось мужество и решимость бежать в Думу сквозь ружейный и пулеметный огонь на улицах, то много силы духа требовалось от людей, проживших жизнь в обычаях и традициях старой России, чтобы всем сердцем повернуться к Революции. Должно быть, им дорого стоило порвать со всем своим прошлым и выступить против всего того, ради чего они жили накануне и без чего, по их мнению, страна не выдержит. Ибо они повернулись против царя, потребовали его отречения и призвали брататься с мятежными войсками. Это было для них очень мучительно, и я ясно видел глубокое страдание и неподдельные слезы тех людей, которые сжигали все, чему они поклонялись, ради спасения России.

      Я думаю, что людям разных взглядов было бы хорошо воздать друг другу должное, и я чувствую себя обязанным сказать, что такие люди, как Гучков, Шульгин и Родзянко, проявили мужество истинных патриотов и подлинный революционный дух в те критические дни. Они действительно боролись за революцию и, вероятно, острее переживали дело, больше переживали за Россию и с большей болью смотрели на ужасное положение, предшествовавшее революции, чем многие из революционного пролетариата, присвоившие себе впоследствии всю честь и ответственность за нее. революция. Эти люди глубже чувствовали и больше страдали оттого, что в период, предшествовавший революции, они больше знали о делах государственных и о том, что делается в армии, при дворе и в министерствах, и увидел то, о чем другие только догадывались, – бездну, разверзшуюся перед страной. Я без колебаний повторяю, что они чувствовали это глубже, чем люди, которые впоследствии утверждали, что они совершили Революцию.

      На самом деле Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов был еще не вполне организован в то время, и пока Дума действовала как национальный центр для всей России, пролетариат только начинал формировать свои организации. Временный комитет Думы сносился с царем и армией, отдавал приказы железным дорогам, разослал ту первую телеграмму о событиях в Петрограде,