Сладострастие бытия (сборник). Морис Дрюон

был один лишь хозяин – лысый старик с голубыми глазами и с белой ухоженной бородкой клинышком.

      – Я сегодня утром продала вам часы… – сказала Санциани.

      – Да, синьора графиня… – ответил торговец, слегка смутившись.

      Ибо эти круглые часики в корпусе из лазурита с усеянным бриллиантами циферблатом, висящие на толстой золотой цепочке, он уже выставил на витрину.

      – Да, синьора… – повторил он. – Вы хотите забрать их?

      Своими белыми пальцами он нервно теребил дужки очков.

      – Нет, – ответила она. – Я пришла не за этим. Дело в том, что я, кажется, забыла включить их в свое завещание. Вы меня очень обяжете, если продадите их только тому, кто действительно очень пожелает их приобрести и сможет по достоинству их оценить. Желательно, чтобы это была женщина, и женщина красивая.

      – Конечно, синьора графиня, конечно. Вы ведь знаете, наша клиентура…

      – Спасибо.

      Торговец проводил ее до двери:

      – Разумеется, синьора, если у вас есть еще что-нибудь на продажу, я всегда к вашим услугам.

      Она горделиво покачала головой.

      – Нет, все кончено; больше ничего, ничего… – произнесла она.

      Увидев часы в витрине, она снова поднесла руку к корсажу и словно потрогала, ощутила реальную форму этой вещи на ее привычном месте, глядя на нее через стекло. А потом, как будто вспомнив некую сокровенную тайну или же одержав над всем миром загадочную победу, она удалилась, храня под шляпой из меха пантеры почти радостное, вызывающее выражение лица.

      Она свернула на улицу Бокка ди Леоне, прошла между старым, зловещего вида дворцом и фонтаном и вошла в отель «Ди Спанья».

      Консьерж занимался штемпелеванием писем. Весь угол вестибюля загромождало стоявшее в фаянсовом кашпо большое зеленое растение.

      Санциани прошла через вестибюль, вошла в салон, меблировка которого состояла из разрозненных потертых кресел, некоторые из которых были упрятаны в чехлы из кретона с желтой изнанкой. Трое мужчин, сидевших за низким журнальным столиком и потягивавших из миниатюрных прозрачных чашечек густой, как темный ликер, кофе, при ее появлении прервали свой разговор. Занятая разборкой стенограммы белокурая девица в черных брюках, с лицом порочного ангела и всклоченными волосами, подняла голову.

      Не замечая молчаливого внимания, которым она была встречена, Санциани медленно обошла помещение, остановилась на несколько мгновений перед гравюрой, в чьем стекле смутно отражались очертания ее необычной шляпы. Затем вернулась в вестибюль. Консьерж протянул ей ключ.

      – Альдо, мне должны принести цветы, – сказала она. – Соблаговолите расплатиться за них.

      – Но в таком случае, синьора, дайте мне для этого денег… – ответил консьерж.

      – Запишите это на мой счет, Альдо, как обычно.

      – Мне жаль, синьора графиня, но я больше этого сделать не смогу. А потом, извините меня, но… я не Альдо, а Ренато.

      – А где же