Однажды вечером в Париже. Николя Барро

губы опять встретились, закрыла глаза.

      После этого был еще один, последний поцелуй, потом самый последний – очень бурный, самый последний поцелуй под старым каштаном.

      «Когда мы увидимся? Завтра?» – спросил я.

      Мелани задумалась.

      «В следующую среду».

      «Как? Только в среду?» – Неделя показалась мне невообразимо долгим сроком.

      «Раньше никак не получится, – сказала она. – Завтра я на неделю уезжаю к тете. В Ле-Пульдю. Но мы не потеряем друг друга».

      А потом мне все-таки пришлось отпустить Мелани с обещанием, что через неделю, в среду, мы ровно в восемь часов встретимся в «Синема парадиз».

      Помахав мне на прощание, она скрылась в дверях дальнего, дворового флигеля дома. Я, завороженный, еще немного постоял во дворе, увидел, как в одном из окон верхнего этажа загорелся и вскоре опять погас свет.

      Здесь живет женщина, которую я люблю, подумал я. А потом ушел.

      10

      Телефон зазвонил утром, когда я на кухне пил кофе.

      Я чувствовал себя порядком разбитым после ночи на диване, где я, счастливый, задремал почти на рассвете. Кряхтя, выбрался я из-за стола и пошел искать трубку, которая, как всегда, лежала неизвестно где, а не на своей базе. Наконец отыскал – под стопкой газет возле кровати.

      Звонил Робер. Он уже совершил обычную ежедневную пробежку в Булонском лесу и теперь, должно быть, сидел, дожидаясь начала лекций, в своем кабинете в университете. Он без обиняков приступил к делу.

      – Ну как ты там? Что слышно? Взорвалась сверхновая? – завопил он, похохатывая, пугающе бодрым тоном, я даже вздрогнул. Голос Робера гремел даже сильней обычного.

      – Господи, Робер, ну почему ты всегда так орешь в трубку? Я же не глухой. – Я вернулся в кухню и сел. – Я спал всего два часа сегодня, но… все было… – Тут я запнулся. На ум шли слова «магия», «волшебство», «романтика», и все это были слова, которые мой друг вообще не способен воспринимать. – Все было сногсшибательно, – сказал я наконец. – Безумно. До сих пор в себя не могу прийти. Это женщина, встречи с которой я ждал всегда.

      Робер обрадованно щелкнул языком:

      – Вот и славно. Ты, значит, если уж поймал искру, то загораешься так, что тебя не удержишь? Надеюсь, я не помешал? Малышка еще у тебя?

      – Нет. Разумеется, нет.

      – То есть как это «разумеется, нет»? Хочешь сказать, что ты у нее ночевал? Недурно!

      Я рассмеялся.

      – Никто ни у кого не ночевал, – объяснил я, ошарашив друга. – Но это ровным счетом ничего не значит.

      Мимолетно вспомнилось нерешительное выражение, промелькнувшее в глазах Мелани, когда мы стояли перед зелеными воротами. Я вздохнул:

      – Ну, словом… Нет, я не отказался бы от приглашения, я, понимаешь ли, проводил ее до дому, слышишь? Но она не такая женщина, которая в первый же вечер готова лечь в кровать.

      – Жаль. – Робер, кажется, был разочарован, но вскоре его прагматизм опять взял свое: –