Глазами тьмы. Ольга Воскресенская

женщиной, хмуро ее рассматривающей.

      – Сколько тебе лет? – холодным и равнодушным голосом поинтересовалась директриса приюта.

      – Вчела исполнилось шесть, – сообщила малышка, которая от страха и волнения перестала выговаривать букву «р». С ней такое бывало от переизбытка эмоций – когда она радовалась или, как сейчас, нервничала.

      – Сбежала от родителей? Потерялась? – продолжила допрос женщина.

      – Их убили, – горестно всхлипнула Тая, не в силах больше плакать. – Оделжимая.

      Новость не произвела совершенно никакого впечатления на директрису. Она спокойно уточнила:

      – Сиротка, значит. Ну-ну. Пару дней поживешь одна в комнате на чердаке, пока возможные родственники не объявятся. Думаю, этого срока должно хватить, чтобы определить, нужна ли ты кому-то.

      Женщина совершенно не думала, как воспримет ее слова малышка. Слишком много тут таких у нее на попечении. Она подошла к двери, выглянула в коридор и очень громко крикнула:

      – Малика! Иди сюда, дело есть.

      Вскоре в кабинет вошла девица лет двадцати. Она мельком посмотрела на Таю, после чего сосредоточила взгляд на лице начальницы.

      – Звали?

      – Устроишь эту, – ткнула директриса пальцем в ребенка, – в комнатке на чердаке. Питание у нее пока отдельное. Переодень девчонку во что-нибудь чистое и обработай ссадины на коленках, а то вон на подол крови натекло. К остальным пока не пускай.

      – Мне ее запереть?

      – Займи чем-нибудь! Книжку дай!

      – А она читать умеет? – с сомнением посмотрела девица на не слишком крупную для своего возраста Таю.

      – Какая разница? Пусть картинки пока посмотрит. Снотворное-то осталось?

      Малика кивнула и ухватила девочку за плечо.

      – Пошли, – скомандовала она.

      Комната на чердаке оказалась очень маленькой, довольно грязной и не слишком светлой даже днем. Из мебели там стояли кровать и тумбочка. Тае новое место жительства совершенно не понравилось, но она смирилась и промолчала. Это ведь ненадолго. Чтобы отвлечься, девочка действительно принялась разглядывать картинки в принесенной ей Маликой книжке, потом довольно плотно поела и… уснула.

      Следующие два дня Тая помнила смутно, ей постоянно хотелось спать. Вроде бы она изредка приходила в себя, что-то ела, что-то отвечала Малике. Убийство родителей стало казаться далеким кошмаром. В душе воцарился хрупкий покой. Так она и существовала в полузабытьи, пока однажды вечером к ней не зашла директриса собственной персоной.

      – Ну что, три дня минуло, а про тебя так никто и не спросил, – с порога сообщила она. – Никому ты оказалась не нужна.

      Девочка, лежащая на кровати и рассматривающая потолок, не нашла, что на это сказать. Ей хотелось бы возразить, но близких действительно не осталось. Помимо родителей из взрослых она знала разве что соседку и парочку папиных коллег по работе, иногда захаживавших