Магическая трубка Конан Дойла. Мария Спасская

лайнера «Маюмба» можно было рассмотреть рослого, шести футов и двух дюймов, типичного викторианского джентльмена с прямой осанкой, волнистыми волосами цвета соломы, зачесанными на левую сторону и приглаженными маслом. Его широкое серьезное лицо, главным украшением которого являлись роскошные, изящно подкрученные при помощи воска пшеничные усы, казалось бесстрастным. Было трудно заподозрить в юноше мечтателя, хотя в душе молодого человека все так и пело от близости приключений.

      – Держитесь крепче, док! – уважительно заметил проходивший мимо помощник капитана Том Вильсон. – Отчаливаем!

      – Спасибо, Том, не премину воспользоваться советом, – новоиспеченный бакалавр медицины прямо смотрел моряку в глаза. В голосе его звучала радость.

      Все правильно, док – это он, Артур Конан Дойль. Судовой врач, получивший место на «Маюмбе» сразу же после окончания университета. Хотя родственники настоятельно требовали, чтобы Артур избрал для себя другое поприще. Родственники солидные и преуспевающие. Не каждому посчастливится иметь такую именитую родню. Взять хотя бы двоюродного деда, Майкла Конана, журналиста и литературного критика, доводившегося Артуру крестным. Мистер Конан так много сделал для духовного развития будущего писателя, что, преисполненный благодарности, Артур взял его фамилию в качестве второй, став не просто Артуром Дойлем, а Артуром Конан Дойлем. Но дядя Майкл как раз отнесся спокойно к решению юноши отправиться в свободное плавание. А вот другие…

      Отцовские братья, в свое время финансировавшие образование племянника, были вне себя от возмущения, узнав, что Артур отправляется к берегам Западной Африки. Благополучные и успешные, много лет они самоотверженно помогали семье брата Чарльза, и что получили в ответ? Архитектор по образованию, Чарльз осел в Эдинбурге и о карьере не помышлял, довольствуясь малым. Он был счастлив своим творчеством, рисуя на веранде, превращенной в мастерскую, прелестные акварели. Все сыновья в семье прославленного карикатуриста Джона Дойля стали художниками, но только Чарльз был так беспомощен.

      Отец Артура ни разу не посмел обратиться к знакомым с предложением купить что-нибудь из своих работ, ибо считал, что нанесет тем самым немыслимое оскорбление. Ему было легче раздарить рисунки, чем просить за них деньги. Да и гонорары за уже увидевшие свет иллюстрации художник частенько не мог получить, ведь издатели отлично видели, с кем имеют дело, и предпочитали не платить, понимая, что деликатный Дойль не напомнит им о долге. Пропасть нищеты все явственнее разверзалась под ногами растущей семьи. И тогда Мэри Дойль, гордившаяся своими рыцарскими корнями так же, как и отдаленным родством с Вальтером Скоттом, и отлично знавшая все ответвления своего геральдического древа, спрятав за приветливой улыбкой снедавшую ее гордость, позволила родне мужа взять на себя заботы об образовании сына.

      В иезуитском колледже Стотинхерсте – обители под сдвоенными