Перстень на пальце. Валерий Пушной

наблюдали произошедшую бойню, запомнили номера, и его внешность. Заглянул в ближайшую парикмахерскую, постригся почти наголо, оставив короткий чубчик.

      Нежаркий солнечный день лениво брел по улицам города. По небу ползли легкие рассеянные облака. Люди на тротуарах были спокойны и неторопливы, что бывает довольно редко. Обычно они куда-то спешат, погруженные в себя, сосредоточенные и задумчивые. Или разговаривают по телефонам, ни на кого не обращая внимания. А если на кого-то натыкаются, то, в лучшем случае, извиняются, не видя, кто перед ними, а в худшем, извиниться забывают. Дорога обыкновенно шумела моторами и колесами автомобилей. Порывы ветра то шевелили листву на деревьях, то затихали, оставляя растения в покое.

      Выйдя из парикмахерской, Латаев осмотрелся, провел глазами по вывеске над дверью. Надо запомнить название: «Вуаля». В тихом месте. Небольшая. Не очень бросается в глаза. И мастер хороший. Мгновенно схватывает желание клиента и стрижет, как тот хочет. Можно будет сюда заглядывать при необходимости. Черт его знает, сколько теперь продлится противоборство с тестем. Придется быть осторожным и выбирать места для посещений в укромных точках. Позвонил кому-то по телефону, сказал:

      – Я на улице Разина, дом семнадцать! Жду тебя у парикмахерской! – отошел за угол здания в тень деревьев и стал наблюдать за дорогой.

      Скоро на ней появился зеленый автомобиль, подвернул к парикмахерской, припарковался. Водитель, парень с густыми волосами и утиным носом, в легкой светлой короткой курточке, не выключая мотора, стрельнул глазами вдоль здания. Увидел Андрона, который вышел из-за угла, и разблокировал двери. Латаев проворно шмыгнул в салон машины. Водитель, ничего не спрашивая, отъехал от парковки и вывернул на середину дороги. Андрон удрученно проговорил:

      – Серега погиб! За рулем, как и предполагал всегда. Говорил мне иногда, что его смерть сидит вместе с ним за рулем! – помолчал. – За него мы двоих положили! – опять помолчал. – Я бы за него десяток не пожалел!

      Водитель, глядя сосредоточенно вперед сквозь лобовое стекло, продолжительно молчал, как будто был немым от рождения или словно у него не было языка. Совсем никак не реагировал на слова Андрона. Не зная его, вполне можно было подумать, что он вдобавок еще и немой. А езда с глухонемым опасна. Не менее опасна, чем езда со слепым. Впрочем, тот не был ни слепым, ни глухим, ни немым. Просто делал вид, что все, что слышал, его как будто не касалось. Молчание затянулось, и он, сознавая, что должен что-то сказать, равнодушно спросил:

      – Кто они?

      Поморщившись от того, что тон водителя был безразличным, Латаев устало сказал:

      – Посыльные тестя!

      Опять водитель надолго замолчал, направляя машину то на одну, то на другую улицу, потом, когда выехал на проспект, пробормотал:

      – Быстро он тебя накрыл. Недолго ты веселился на свободе. Подручные у него – битые волки. Как и он сам. Говоришь, срубил двоих? Что-то плохо верится в это. Чтобы срубить его