Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации. Лев Гумилев

себя хунны, вернувшись на утраченную родину предков, не так, как вандалы или свевы в Испании и Африке.

      Сяньбийцы-муюны никуда не переселялись, а только расширили свое царство за счет обессиленного и обеспложенного Северного Китая. В Южном Китае продолжала существовать национальная династия Цзинь, лишь в 420 г. низвергнутая не пришельцами из степи, а аборигенами, племенами группы «мань». Эти племена, близкие к современным вьетнамцам, малайцам, бирманцам, были завоеваны еще ханьцами, отчасти окитаены, но отнюдь не обожали своих правителей, сбежавших от хуннов за непроходимый барьер голубой реки Янцзы. На юге цзиньцев не уважали и при случае расправлялись с ними.

      Тангуты (ди) и тибетцы (кян) жили на своих исконных землях [55, с.3]. Попытку овладеть Северным Китаем они сделали себе на беду. После катастрофы 383 г. тангутов не стало, а тибетцы отошли на запад, в горную страну Амдо, где их и нашел Н.М. Пржевальский. До этого судьба их была связана с Тибетом, а не с Китаем или Великой степью.

      Кто же переселился на юг? Только один этнос, зато самый значительный, – табгачи[27].

      Табгачи, подобно всем этносам этой эпохи, были смесью, но не с китайцами или хуннами, а с древними тунгусами – подобно последним, они носили косы. Находясь вне зоны пассионарного толчка, они включились в активную историю позже всех, ибо пассионарность они импортировали путем контактов с южными соседями, как англичане, получившие ее от викингов и французских феодалов. Будучи самыми отсталыми, табгачи в IV в. еще не прошли свою акматическую фазу и истратили энергию системы на внешние войны с муюнами, хуннами и южными китайцами. Достигнутая в V в. победа объясняется не столько мощью табгачей, хотя в доблести им отказать нельзя, сколько обскурацией Китая, подобной той, которая наблюдалась в Риме в V в., и надломом хуннских этносов, не успевших обрести новые формы общественной жизни.

      Однако победа табгачей была отравлена тем, что из среды разбитых ими племен выделились отдельные храбрые люди, которые покинули своих вялых соплеменников и ушли в пустыню, которая в IV в. снова стала превращаться в цветущую степь. Там они нашли для себя место под солнцем, но, будучи воинами, хотя и разбитых армий, они не могли вернуться к труду мирных скотоводов – по закону необратимости эволюции. Они объединились не в племена, а в банды и жили больше за счет грабежа, чем пастьбы скота. Это были жужани – этнос, возникший не вследствие мутации, а сложившийся из отходов хунно-сяньбийского этногенеза. Общим языком у них был сяньбийский, то есть древнемонгольский, а различие происхождения людей, примыкавших к ним, никого не трогало и не интересовало. Для них важно было лишь то, чтобы каждый новый сочлен ненавидел табгачей – захватчиков, жестоких покорителей и обидчиков. Так в V в. сложилась этнополитическая коллизия, напоминающая былое соперничество Хань и Хунну, но с крайне существенным различием, о котором стоит подумать.

      Хань и Хунну были естественно возникшими этносами, органически связанными с ландшафтом своих стран. Разница

27

Долгое время этот народ назывался по-китайски – «тоба». Правильное название установлено после прочтения орхонских надписей.