Колдуны и министры. Юлия Латынина

пыток, а жить мне определили вот здесь» – и показал храм на горе. Баба заплакала, а призрак в лазоревом плаще сказал: «Не плачь. Настанут скверные времена, я вернусь на землю и наполню корзины бедняков головами богачей. Но для этого вы каждый день должны кормить меня и почитать, ибо даже боги не оказывают благодеяний без подарков». Тут призрак исчез. Баба очнулась – глядь, а ее корзинка полна колосьями доверху. Перевернула корзинку, и из нее выпала большая яшмовая печать. Печать носили из дома в дом, пока не конфисковали, а жители деревни повадились ходить в храм и оставлять на ночь горшки с едой у околицы.

      – И что, – справился Киссур, – пустеют горшки-то?

      – Отчего же не пустеть? – возразил Мелия. – В этих горах и разбойники, и отшельники водятся. Подойдут к дому, увидят горшок – поедят и уберутся, а нет – так еще влезут и хозяев с перепугу порежут.

* * *

      Киссур выменял в деревне овцу, взрезал ей горло и заночевал в храме, надеясь на встречу с призраком. Но то ли покойника не было дома, то ли он гнушался Киссуром.

      Утром, на обратном пути, Киссур спросил Мелию:

      – Я заметил, что в храме все ленточки и пища очень старые, не меньше двух месяцев. Тропа заросла травой. И плиту под алтарем разорвало.

      Один из спутников засмеялся.

      – А, – сказал он, – теперь новая вера. Месяца два назад косили здесь сено. Вдруг вышел из лесу оборванец, помог. На следующий день бабы пошли в храм молиться и увидели вот эту самую разорванную плиту. Этот оборванец уже третий месяц как шляется по провинции, называет себя воскресшим Арфаррой, но ничего, к мятежу людей не склоняет.

      Мелия задумчиво сказал:

      – Я видел этого человека. Отец приехал в деревню благословлять рассаду; там как раз был этот человек. Накануне у отца украли церемониальную чашу. Отец позвал крестьян и проповедника, и пригрозил, что накажет всю общину, а побродяжке сказал, что это из-за его проповедей народ не доверяет установленным церемониям и велел отыскать вора. Побродяжка собрал всех крестьян, дал каждому по палке и сказал, что у вора за ночь палка вырастет на четверть.

      – И что же, – выросла?

      – Нет, но вор не спал всю ночь и в конце концов обрезал палку настолько, насколько она должна была вырасти.

      – Это вряд ли можно назвать чудом, – засмеялся кто-то.

      – Несомненно, – сказал Мелия. – Однако если б эти палки роздал я, или мой отец, или ты, никто бы не поверил, что они вырастут.

      – Трудно будет, – сказал кто-то, – этому человеку найти общий язык и с господами и со слугами. Твоего-то отца он утешил, а что твой отец сделал с вором?

      – Простил, – сказал Мелия, и от досады засунул палец в рот.

      Ох! Ну зачем его, Мелию, понесло рассказывать эту историю! Неуемный его язык! Дело в том, что еще года два назад отец его вынул из казенной чаши самоцветы и вставил вместо них вареные камни. Крестьяне – они ведь не понимают, настоящий камень или вареный, а духам урожая все равно. Из-за этих подменных камней отец и не захотел звать официального