Колдуны и министры. Юлия Латынина

выразительно молчал. Бьернссон понял, что социологические отступления господина министра не очень интересуют, и продолжал:

      – Меня приютили, – сказал Бьернссон, – я купил документы.

      Министр усмехнулся.

      – Дэвид, – сказал жалобно Бьернссон, – я влип! Я купил вот эти документы, а потом…

      Первый министр взял протянутый ему лопух и присвистнул. Бьернссону продали лопух сектанта из «знающих путь», который год назад убил двух ярыжек, бежал и пропал: а вот три дня назад участвовал в ограблении усадьбы Таута-лаковарки.

      – Три дня назад, – это были вы? – спросил хладнокровно Нан.

      – Нет! То есть не совсем я. То есть… Нан, меня подставили.

      Бьернссон горестно махнул рукой.

      – Чего вы хотите?

      – Государев знак. Бродячего монаха-хоя.

      Министр кивнул. Империя не очень любила, когда подданные уходили в монастыри. Люди государственно мыслящие всегда называли монахов дармоедами и обманщиками и заставляли их держать специальные экзамены. Зеленые монахи-хои были одними из немногих, которым разрешалось после экзаменов нищенствовать.

      – Зачем? – спросил Нан.

      – Странный вы человек, Дэвид. Зачем? А ни зачем. Нашу лавочку, наверху, в еще одном небесном городе, прикрывают, забирают всех домой. А я домой не хочу, осточертело мне между банковской карточкой и выхлопной трубой. Свежим воздухом хочу подышать.

      Бьернссон замолчал. Они глядели друг на друга: землянин в голубом кафтане, шитом круглыми цветами и жемчужными травами, и землянин в конопляной куртке с завязочками.

      – Вы, Нан, – сказал Бьернссон, – очень рациональный человек. Я не знаю, что вы говорили в ночь переворота императору, но бьюсь об заклад, – это все звучало внятно и разумно. И бьюсь об заклад, что, пока вы говорили, вы не думали ни об Ире, ни о душе народа, ни о прочих вещах… Вам ведь очень неприятно, Нан, что Ир и прочие вещи существуют, так? И вы просто забываете об их существовании. Действуете так, как будто их нет. И что же из этого выходит? А вот вам пример, – полковник Лоуренс, будь ему земля, точнее, почва Веи пухом, – тоже попытался исходить из того, что такие вещи, как Ир, не должны существовать. И попытался привести мир в соответствие со своими представлениями. И что же из этого вышло? Бог знает что из этого вышло, – мы даже не представляем себе, ни вы, ни я, никто во всех трех мирах, что из этого вышло. А вы даже не хотите думать об этом. Вы надеетесь перевернуть судьбы страны, а сами не можете понять, что произошло с котом настоятеля.

      – Произошло чудо, – спокойно сказал Нан. – Еще в этот день трое человек видели девятихвостую лису. Одной женщине явился призрак мужа, убитого месяц назад в Чахаре, и назвал имя убийцы. Арестовали у Красных ворот колдуна за незаконные заклинания… И еще девять или десять чудес. Итого, – тринадцать с половиной чудес, среднестатистическая норма.

      Бьернссон засмеялся:

      – Ну хорошо. Вы проведете реформы и совладаете с двенадцатью с половиною чудесами. А куда вы денете одно, настоящее?

      Нан,