Осколки. Михаил Русанов

понимание среди некоторых офицеров министерства. И должен вам сказать, – Павел Савельевич весь напрягся. – Оценка поручика не делает вам чести.

      Полковник закурил, предложил Каретникову.

      – Но мне, – Раженский встал из-за стола, прошелся по кабинету, – честно говоря, плевать на его оценку. Если бы побольше таких офицеров, как вы, то мы бы… – Он не договорил. Каретников молча смотрел на спину полковника, уставившегося в окно. Полковник резко обернулся. – К награде вас не представят. – Резко и сухо заметил он. – Неподчинение приказу, и все такое… Вы меня понимаете?

      Каретников кивнул.

      – Как пролегал ваш путь?

      – Через Харбин. Потом добрался до Хабаровска.

      Полковник сделал коротенькую запись, потом бросил карандаш и, глядя куда-то мимо Каретникова, сказал:

      – Много таких как вы, господин капитан, прошло через этот кабинет. Разные люди, разные судьбы. Но почти у всех в словах звучала горечь и обида. Часом, вы не обижены?

      – Нет. – Голос Каретникова был тверд.

      – Понимаю. Офицер.

      – Русский офицер, – поправил Каретников.

      – Как видите свою дальнейшую судьбу?

      – Только в армии.

      – Вот и отлично. У вас есть три дня, отдыхайте. Потом явитесь ко мне. Не смею вас больше задерживать, господин капитан.

      Покинув военное ведомство, Каретников направился к набережной Фонтанки, в дом номер восемь. После второго звонка дверь открыла горничная. Она проводила Каретникова в гостиную, приняв у него шинель.

      – Барышня сейчас спустится. – Сообщила она с легким французским акцентом и скрылась за дверью.

      Павел Савельевич принялся разглядывать картины на стенах. Через несколько минут дверь открылась. Каретников резко обернулся. В дверях застыла молодая женщина лет двадцати с небольшим.

      – Это… вы? – Ее лицо побледнело.

      Каретников сделал шаг навстречу.

      – Анастасия…

      – Боже это вы! Живы! Папа, папенька, иди скорее сюда! Павел Савельевич вернулся. Да что же вы стоите, садитесь, прошу вас. Мари… – Она смотрела только на Каретникова. – Мари, да где же ты?

      Лицо горничной показалось за ее плечом. Анастасия обернулась.

      – А, вот ты где! Будь любезна, накрой стол. Вы ведь не откажитесь с нами пообедать, Павел Савельевич?

      – Не откажусь. Но…

      – Папа, ну где же ты?!

      Анастасия заметалась по гостиной. Каретников ее остановил. Он взял в свою ладонь ее бледную кисть и поднес к губам. В следующую секунду Анастасия упала в обморок. Каретников бережно положил ее на кушетку. Дверь, ведущая из гостиной в кабинет, с шумом распахнулась.

      – Анастасия, почему такой шум? – Хозяин дома, Михель фон Ботлер, в домашнем халате на миг застыл, а потом бросился к Каретникову и сжал его в своих объятиях. – Павел, голубчик вы мой! Да как же это так? Вот господь явил радость сердцу. Живой! А что с Настей?

      – В обмороке,