Целый мир внутри. Бризин Корпс

мыслей был брошен камень, по глади пошла рябь.

      Катя попыталась уцепиться за ускользающую нить слов, однако совсем скоро вместо своего голоса, звучащего внутри ее головы, девушка совершенно ясно услышала чей-то другой, раздававшийся непосредственно извне ее внутреннего мира.

      – …что это может значить так много! – возмущался один голос, по всей видимости, мужской.

      – Будто ты не знаешь правил, – фыркнул кто-то еще.

      – Знаю! Но я не могу согласиться с ними! Поэтому я…

      – Поэтому ты и пытаешься произвести всякие околореволюции, – опять вставил второй.

      – Пусть даже так, – подумав, согласился первый. – Но ведь если не начать, все так и будет продолжаться. Главное – надо сделать первый шаг, а то ведь никто так и не решится. Все трусят! Трусят! – он снова сорвался, но, откашлявшись, пришел в себя.

      – Не строй из себя полководца. Ты не тот, кто мог бы своими словами тронуть патриотическую струну в душе каждого и повести его творить добрые дела во благо всего их народа, – голос говорил устало. Судя по всему, человек, его имеющий, не раз встречался с подобными «противниками закона». – Ничего нельзя изменить. Тебя все равно никто не послушал бы. Максимум, чего бы ты смог достичь, – того, чтобы некоторые, мыслящие в одном с тобой ключе, поддержали это «восстание», однако толпы людей за собой ты не увидишь, ты никого не поведешь вперед, потому что, пока людям не угрожает смерть, пока они могут дышать, они не станут рисковать жизнью во имя химеры, которую ты им готов преподнести на блюдечке с голубой каемочкой. Люди глупы лишь настолько, чтобы кому-то подчиняться и терпеть, терпеть, терпеть, но жить. Но они не настолько идиоты, чтобы рисковать ради невозможного.

      – Если нас много, если каждый поймет и восстанет, то мы всего смогли бы достичь.

      Его собеседник лишь рассмеялся.

      – Ну конечно. Каждый человек внутри себя растит мечту на утопию, однако утопическое общество не выживет в любом случае. И только пока кто-то может подчинять себе, пускай жестоко, людей, только тогда они и могут чувствовать себя живыми.

      – Бред какой…

      – Не бред, а реальность, – фыркнул голос в ответ. – Ты придаешь значение свободе, только когда остро чувствуешь ее недостаток. Нас давят правилами – это видно не только тебе, это видно всем, однако только так ты можешь понять, что ты живой, только так у тебя внутри что-то скребется, скулит. Если дать тебе свободу, что ты будешь делать? Если дать тебе неограниченный простор?

      Внезапно диалог прервался. Катя замерла, подумав, что она могла быть причиной тому.

      Однако вскоре послышались какие-то шаги. Очевидно, разговаривающих прервало появление в комнате нового человека. Посчитав момент удачным, чтобы прекратить свой мнимый сон, Катя повернулась лицом в противоположную от стены сторону и, сев на постели, оглядела своих соседей.

      На правой из сзади стоящих кроватей сидели двое и смотрели на севшую,