Игры викингов. Александр Мазин

решить дело выкупом, – мрачно предложил Олаф. – Пятьдесят марок серебром. Кнут был могучим воином. Моим наследником.

      – Не таким уж и могучим, раз его прикончил дренг, ни разу не ходивший в вики, – заметил кто-то из хирдманов. – Десяти и то много!

      – Тише! – рыкнул ярл. – Я не собираюсь торговаться. И выкупа за кровь не будет. Разве что сам Сандар решит иначе…

      Санёк предпочел бы откупиться. С деньгами у него проблем не было, а вот бой его, однорукого, с любым из братьев… Вот это точно проблема. Но ведь и ярл понимает, что Санёк не в лучшей форме. Значит, у Хрогнира есть какой-то план. Хитрый. Ведь не зря у него такое прозвище.

      Так что Санёк мотнул головой. Нет, он откупаться не станет.

      – Твой сын оскорбил моего дренга, – веско произнес ярл. – Причем сделал это… – Взгляд в сторону не слишком опечаленной гибелью жениха Фольки: —… без серьезного повода. Это все слышали. И видели, насколько твой сын был сильнее моего дренга. Но он мертв и что это значит?

      – Это значит: за кровь надо заплатить! – проворчал Олаф.

      – Это хольмганг, сын Бьерна, – напомнил Хрогнир. – Здесь решают не только воины. Здесь решают боги. А раз так, я бы объявил этот хольмганг свободным.

      «Свободным, значит – свободным от мести, – вспомнил Санёк уроки мастера адаптации. – И в этом случае у родни погибшего не должно быть никаких претензий к победителю».

      Санька этот вариант полностью устраивал.

      Но не папу Олафа.

      – Твой дренг взывал к Одину, и Одноглазый не остался в стороне, – проворчал Бьернсон. – Но мой бог – не Один. Мой бог – Тор! – Олаф извлек из-под бороды амулет: золотой молоток на золотой цепочке. – И Тор…

      – …Да как пожелаешь! – перебил его Хрогнир. – Мы можем продолжить. Кетильфаст! Сандар ранен, а братья убитого жаждут крови и, я вижу, не станут ждать, пока мой хирдман выздоровеет. Не согласишься ли ты встать в круг вместо него? Учти: Олаф Бьернсон считает, что Тор – на его стороне, а если он не ошибается, то это немалый риск!

      – Пожалуй, я рискну, – сказал хольд. – Вдруг сын Бьерна ошибается и мне придется сразиться всего лишь с людьми. С кого начнем, Олаф?

      – С меня! – рявкнул тот. – Я встану в круг, чтобы отомстить за сына! И раз уж ты так хочешь, Хрогнир-ярл, пусть этот хольмганг будет чистым!

      Санёк увидел: Кетильфаст не то чтобы смутился, но озаботился. И улыбаться перестал. Но на попятный тоже не пошел, ясное дело.

      – Плохая мысль, – заметил Хрогнир. – Ты, Олаф, хёвдинг Харальда-конунга, и здесь нет никого из людей Харальда, кто был бы достаточно знатен или славен, чтобы засвидетельствовать твои слова. Кроме меня. Однако как раз меня-то конунг в таком деле слушать не станет. Неохота становиться наковальней для молота конунговой мести, если тебя убьют.

      – Не думаю, что твой человек меня убьет, – проворчал Олаф. – Думаю: я убью его.

      – Ты уверен в этом, сын Бьерна? – прищурился ярл. – Это не ты решаешь, а боги. И они уже решили совсем недавно. Нет, Олаф, если прошлый поединок ты не сочтешь чистым, то и этот таким