Клан боевых хомяков. Алексис Опсокополос

Только не вздумай сбежать – всё равно поймают, только сидеть после этого будешь уже не в колонии-поселении, а в тюрьме!

      Серёга молча развёл руками, даже не зная, что ему на это сказать. Полицейский оставил на тумбочке планшет с материалами дела и, весело подмигнув, вышел из палаты.

      После обеда Серёгу действительно выписали. А через день состоялся суд. Он был быстрым, как ночная гонка, и уложился в одно заседание. Согласно последним поправкам в Уголовный кодекс и исходя из огромной суммы материального ущерба, серьёзных нарушений стритрейсером правил дорожного движения и общественной безопасности, гонщику-неудачнику дали семь лет в колонии-поселении. С правом досрочного освобождения через три года при условии полного возмещения причинённого ущерба.

      Всё его движимое и недвижимое имущество, состоявшее из отогнанной на штрафстоянку машины и чёрного ризеншнауцера Джима, проживавшего с ним на съёмной квартире, подлежало конфискации и продаже в пользу страховой компании. Псу, правда, повезло: страховщики решили его не продавать, а отдали Серёгиным родителям. Ещё Серёге предписывалось возмещать ущерб в течение отсидки путём работы на приписанном к колонии предприятии.

      Стритрейсер понимал: чтобы отработать пятьдесят пять миллионов – а именно в эту сумму в итоге оценили ущерб – двух лет ему точно не хватит. Занимаясь сборкой электрических чайников и тостеров на предприятии в колонии, ему понадобилось бы для этого, как минимум, девятьсот лет. Проще было отсидеть семь. От осознания всей грусти сложившейся ситуации Серёга пал духом.

      На следующий день после оглашения приговора свежеосуждённый стритрейсер лежал на нарах в СИЗО, ожидая своего распределения. Ему было, по большому счёту, всё равно, куда его отправят. Он понимал: за семь лет в колонии случиться может всякое, и пришёл к печальному выводу, что предстоящий переезд к месту отбывания наказания вполне может оказаться последним его путешествием в этой жизни.

      Серёга лежал и смотрел то в потолок, то на соседа по камере, который занимался тем, что тренировал какие-то лихие карточные трюки. Открылась дверь, и уставший голос надзирателя произнёс:

      – Кротков! На выход! С вещами!

      Свежеосуждённого, к его большому удивлению, повели к начальнику тюрьмы.

      – Осуждённый Кротков доставлен! – отрапортовал конвоир, едва они с Серёгой вошли в кабинет, где, помимо его хозяина, находился худой невысокий мужчина лет пятидесяти.

      Господин этот был одет в строгий серый и явно очень дорогой костюм, сидел на стульчике и с любопытством смотрел на пришедших.

      – Свободен! – бросил конвоиру начальник, и тот быстро удалился.

      Начальник тюрьмы подошёл к Серёге и неожиданно заговорил с ним неестественно милым тоном:

      – Как твоё самочувствие, Кротков?

      Невысокий лысый подполковник выглядел очень уставшим и злобным, поэтому радостно-заискивающие нотки в его голосе Серёгу сразу же насторожили.

      – Спасибо,