.

ел вниз – тротуар с редкими кустиками. На пятом этаже, прямо подо мной, открыто окно и оттуда вещает радио. Заезженная тема – прошлогоднее падение метеорита, который притащил новые элементы из космоса, открытия учёных и прочая хрень.

      – Орёл – прыгаю, – повторил я, подкинул монетку, ловко поймал её правой и несмотря шлёпнул о тыльную сторону ладони левой. Убрал руку. Двуглавый орёл с укором смотрел на меня, поблёскивая на солнце серебристыми бликами. Досадно.

      Я снова глянул вниз, и с моей шеи свесился круглый медальон.

      – Ну нахрен, – пробормотал я с сигаретой в зубах. – Из-за глупой монеты жизни лишиться?

      – Артём! – позади открылась дверь на крышу, выглянула Машка. – Хватит филонить, работа не ждёт! И чего ты каждый день там стоишь и вниз смотришь? А если упадёшь?

      – Орёл – иду работать, – сказал я сам себе и подкинул монетку. Поймал, шлёпнул. Убрал руку – пятёрка. Я сунул монету в карман и отошёл от края крыши, спешно докуривая сигарету. Я склонен доверять судьбе. Монета показала решку, значит, я могу не работать.

      – Артём! – Машка упёрла руки в бока. – Тебя долго ждать?

      – Иду я! – потушил сигарету о стену, кинул бычок в обмотанную проволокой банку из-под кофе и быстрым шагом пошёл вниз.

      – Разгрузишь товар и можешь идти, – говорила Машка, едва поспевая за мной. – Сегодня больше не будет машин.

      – Понял, – я оглянулся и кивнул ей. Она бедная запыхалась. Пухлая, страшненькая.

      Я спустился вниз и приступил к работе. Я грузчик. И официант. И копирайтер.

      – Я ослик-ослик-ослик, – пыхтя, напевал я, вытаскивал тяжёлую кегу и тащил её на склад.

      – Я ослик-ослик-ослик, – опять кеги, только теперь пустые и обратно – в кузов грузовика.

      – Я ослик-ослик-ослик, – это уже я отдыхаю и курю сигарету, которую стрельнул у водителя.

      В кармане противно завибрировал крутой самсунг, который мне подарили на день рождения лет шесть назад. Крутой, потому что чудом ещё не развалился. Я достал его и осторожно поднял крышку. Звонил брат.

      – Чего тебе? – я выдохнул дым и пустым взглядом уставился на серые прозрачные завитки.

      – Как дела? – спросил Мишка. Всегда звонит и спрашивает, как у меня дела.

      – Отлично, – уверенно заявил я. – Скоро зарплата, куплю тебе что-нибудь вкусное. Шоколадку.

      – Не нужно, – робко запротестовал Миша. – Лучше просто продуктов купи.

      – Как там мама, папа? – я затянулся.

      – Как всегда, – обречённо выдохнул брат. – Папе опять стало плохо, скорую вызывали. Тётя Саша опять ссорилась с мамой. Опять ругалась. Говорила, что мы семья уродов и должны умереть, – Мишка захныкал. В груди закололо, когда я услышал плач брата.

      – И что? – я потушил сигарету. – Будешь слушать, что говорит эта тварь? Ты же взрослый парень. Тебе уже тринадцать лет, – мои губы дрогнули, но в улыбку не сложились.

      – Мне девять! – возмутился Миша. – Я тебе каждый раз говорю!

      – Ну, пусть девять, – легко согласился я. – Мужик уже. А каждый раз ноешь, когда эта пьяная шаболда фигню несёт. Ей под пятьдесят, у неё нет ни мужа, ни детей. Она живёт в коммуналке и просто ждёт смерти.

      – Мы тоже живём в коммуналке, – робко вставил Мишка. – И не можем сами платить аренду, как и тётя Саша.

      – Кто тебе такое сказал?! – я перекинул телефон в другую руку, залез в карман за сигаретой. Пусто. Досадно. – Нам просто жалко её, вот мы и терпим!

      Мишка промычал что-то невразумительное.

      – Ладно, пора мне, – я поднялся на ноги, отряхнул свои сто раз стиранные джинсы. – Тётю Сашу не слушай, маму-папу слушай, меня мысленно не ругай.

      – Хорошо, – грустно ответил брат.

      Я аккуратно закрыл крышку телефона. Он и так древний, надо осторожнее с ним. Сунул его в карман, затем спрятал медальон за шиворот. Не выдержал и достал его, открыл. На картинке изображена вся наша семья. Я, папа, мама и Мишка. Все здоровые. До того, как папу хватил инсульт и половина тела отказала. До того, как у Мишки обнаружили рак крови.

      Я криво улыбнулся и захлопнул медальон. Задержал взгляд на бронзовой крышке, на которой красовался давно выцветший цветок эдельвейса. Эта безделушка, по словам отца, досталась нам от далёких-далёких предков. Осторожно вернул медальон на своё место – у самого сердца.

      Сходил в туалет, попил воды из-под крана и вышел на улицу. В животе заурчало, жрать хочу. Но нет.

      Я медленно брёл по улице, морщась от зноя, и в голове витали плохие мысли. Вечером нужно сделать заказ на текст, дедлайн жмёт. А завтра выходной – выступаю официантом в ночном клубе.

      – Орёл – разобью стакан о голову тёте Саше, – пробормотал я, на ходу подкидывая монетку. Решка, досадно. Ну и ладно, всё равно разобью. Глупо слушать монетку.

      Через минут сорок я дошёл до нашего дома – обшарпанная трёхэтажка, которую уже лет тридцать как снести пора.

      Я вошёл в подъезд. Воняет мочой. Опять бомжи нассали, уроды.

      Поднялся