Браслет с шармами. Элла Олбрайт

отряхивает выцветшую одежду и улыбается. От этого шрам над губой натягивается.

      – Я х-хотел спросить, может, т-ты хочешь выйти погулять? Мы вчера недоговорили.

      Я буднично пожимаю плечами.

      – Конечно. Хочешь пойти в сад? Там есть классные деревья, на которых можно висеть. – Мои щеки вспыхивают. Наверное, это звучит так по-детски. Думаю, он старше меня, поэтому, наверное, обычно ходит в парк с компаниями ребят.

      – Давай, – кивает он. – Я Джейк.

      – Я Лейла, – застенчиво отвечаю я.

* * *

      Так мы с Джейком проводим вместе всю неделю. Он необычный, не такой, как мальчики из школы, – громкие и грубые. Тихий, более задумчивый. А еще он уверенный – вот бы мне быть такой. Он не стесняется быть собой и иметь собственное мнение обо всем.

      Не считая того первого утра в саду дедушки, когда мы сидели на нижних ветках яблони, беззаботно болтали и рассказывали о себе, мы проводим большую часть времени в местном парке. Закутываемся в парки (моя – суперновая и мешковатая, его – поношенная и мала ему) и катаемся на великах (мой – блестящий и яркий, его – с отломанной ручкой, покрытый ржавчиной). Я ничего не говорю и не спрашиваю, потому что не хочу его смущать.

      В парке мы говорим о фильмах, музыке и книгах. Джейк ненавидит школу, потому что, по его словам, не силен в учебе, но любит читать по ночам, когда родители думают, что он спит, – книжки он берет в школьной библиотеке. Конечно, ему тоже пришлось поменять школу. Из сочувствия я даю ему почитать одну из книжек о Гарри Поттере, при условии, что он вернет ее в пятницу, когда нам надо будет уезжать.

      От холода белые облачка пара окутывают наши лица, пока мы сидим на качелях и болтаем, обхватив руками ледяные цепи. Дрожь нам уже нипочем. Два дня Джейк ведет себя тише, чем обычно, не хочет разговаривать и временами хмурится, но не говорит почему, поэтому я приношу свой скетчбук и часами рисую в деревянном «домике Венди», в котором обычно играют самые маленькие. Сейчас здесь никого нет, кроме нас, из-за зимнего мороза.

      В перчатках без пальцев, чтобы можно было рисовать, я делю с ним сэндвич и горячий шоколад из термоса, пока он следит за моей левой рукой, летающей по страницам. Кажется, он не против молчать, пока я рисую, и просто рад убраться из дома. Каждый раз после полудня, когда наше время подходит к концу, его охватывает странное напряжение. Плечи сутулятся, на лице появляется суровое выражение, и он становится еще тише. К четвергу мне кажется, что мы уже достаточно хорошо знакомы, чтобы я начала беспокоиться о нем.

      – У тебя дома все в порядке? – нерешительно спрашиваю я, наклоняясь к нему.

      – Все нормально, – рявкает он, отворачиваясь.

      Он не разговаривает со мной целый час, поэтому я больше ни о чем не спрашиваю.

      Хотя и выяснилось, что Джейк почти на два года старше меня, с ним я никогда не чувствую себя глупой или маленькой. Он спрашивает про мои рисунки, откуда я беру идеи и почему мне так нравится рисовать, и говорит, что мои картины действительно красивые. Я рассказываю ему, как мама