Птица, которая пьёт слёзы. Сердце нага. Ёндо Ли

не приближаться к южной границе, но когда я преследую ослабленного нага, в какой-то момент я понимаю, что снова оказался в этом проклятом лесу. Осознание того, что я по своей воле потерял то единственное расовое преимущество, которое у меня было, заставляет меня, словно нага, почувствовать озноб даже под палящим солнцем тропического леса. И хотя я сразу же возвращаюсь на север, через пару дней я снова оказываюсь в таком же положении. Но однажды, когда я больше не смогу сражаться, я умру. Не страшно, если Вы забудете о смерти такого безумца, как я.

      Я так или иначе сойду с ума».

      Вместо подписи были изображены странные символы. Сабин вопросительно посмотрел на кастеляна, и тот поспешил объяснить:

      – Это символы охотников Китальчжо. Чёрный лев и дракон.

      – Почему именно эти животные?

      – Они были истреблены нагами. На охотничьем языке эти символы читаются как «Кейгон Дракха». Так он и выбрал себе имя.

      – Выходит, это не настоящее его имя? – спросил Сабин, возвращая письмо.

      – Да, но без согласия Кейгона я не могу сказать тебе его настоящее имя.

      Кастелян положил письмо обратно в ящик и посмотрел на военачальника:

      – Так что ты думаешь?

      – Получается, он мстит нагам, используя методы охотников на тигров, исчезнувших сотни лет назад? Убивает и ест своих врагов?

      – Можно сказать и так.

      – Что же тогда сделали ему наги, чтобы заслужить такую жестокую месть?

      – Поистине ужасные вещи.

      Сабин ждал, когда кастелян продолжит, но тот больше ничего не сказал. Сабин хотел было безучастно кивнуть, как вдруг почувствовал что-то странное и посмотрел на кастеляна, лицо которого в тот миг исказилось.

      – Это было действительно ужасно.

      – Что случилось? – внезапно обеспокоенно спросил Сабин, осторожно подбирая слова.

      Кастелян, охваченный мучительными воспоминаниями, покачал головой:

      – И о прошлом Кейгона я тоже не могу рассказать без его согласия. В любом случае можно сделать вывод, что он знает о нагах и Киборэне куда больше остальных. Очевидно, что хищник хорошо знает свою добычу.

      – Это так, но я, отправляясь в такое опасное место, предпочел бы удостовериться, что мой спутник в своём уме, – неловко проговорил Сабин. – Будет досадно, если вдруг он решит, что мясо нагов ему надоело, и теперь для разнообразия он захочет отведать мяса токкэби.

      Хотя военачальник не сказал ничего смешного, кастелян громко рассмеялся:

      – Не волнуйся об этом. Вся ярость Кейгона направлена только на нагов. Невозможно разозлить его сильнее, чем это сделали они.

      – Невозможно, говорите?

      – Именно так. Как было сказано в письме, в этой жизни у него ничего не осталось: наги забрали у него всё. Это может показаться парадоксальным, но Кейгон совершенно не представляет угрозу для тех, кто не является нагом.

      – Это очень печальная история.

      – Да, это действительно так. В любом случае я могу поручиться за Кейгона.

      Сабин не мог