Богоборцы. Книга 2. Александр Шапочкин

конструкт ничего мне не ответит. – Давай потанцуем. Экий ты шустрый.

      Последнее я уже кричал на бегу, возвращаясь назад. Противник был тяжелее, но и шаг у него гораздо длиннее, так что убежать я не рассчитывал, да мне это и не требовалось. Я лишь выиграл позицию для Шмыги, да и себя не обделил, выбрав место, куда можно отпрыгнуть с арены, не переломав при этом ноги. А затем развернулся и встретил свистнувшую в воздухе дубину, как полагается, грудью.

      – Щит! – перед моей протянутой рукой появилось туманное марево, в которое врезалось мраморное бревно и… нет, не остановилось, но очень сильно замедлилось.

      Настолько, что я без труда увернулся от него и разорвал дистанцию, избегая обратного маха. Как и в прошлый раз, каменный воин бил по горизонтали, что было не слишком приятно обычным танкам, а для меня не имело значения. Хотя я бы тоже предпочёл вертикальный удар. Он сильнее, но тратит больше времени, может, поэтому создатель его и не выбрал. Но плевать, опыт показал, что мы можем играть, и я покрепче ухватил молот, уводя стража по кругу и создавая новый щит.

      Дело пошло. Мраморный болван то ли не воспринимал новую преграду, то ли не понимал, что это такое, но упорно лупил в неё, теряя скорость и время. Скорее всего, его создатель просто не закладывал ему модель поведения при столкновении с подобной штукой, ведь, например, защита магов были или стационарной, заключающей тело в сферу или октаэдр, или мобильной, вокруг самой тушки мага. А вот такая, что оставалось в виде барьера, когда кастер спокойно перемещался, встречалась редко. Но это играло мне на руку.

      Не скажу, что мне было легко. Силы таяли быстрее, чем я предполагал. С другой стороны, смертельная опасность, как ничто другое, подстёгивала развитие, и уже через пять минут я мог ставить щит без ключевых слов, а ещё через десять и без жестов, просто усилием воли. Правда, узнал я это случайно, поскользнувшись на не убранном стражем черепе и растянувшись на песке.

      Каменный хрен болван болваном, а случаем тут же воспользовался, мощно вдарив палицей, так что, если бы попал, убирать было бы нечего. Чисто клякса бы осталась. В лицо дохнуло смертельной опасностью, и тут передо мной возникло знакомое марево и гораздо гуще, чем прежде. Дубина застыла в нём, не дойдя буквально считанных сантиметров, а я уже катился в сторону, поминая всех создателей конструкта до семнадцатого колена и их отношения между собой и разными животными. Очень чувственная речь получилась, жаль, повторить не смогу.

      Цел я остался, но два щита подряд без передыха, да ещё один такой силы, вымотали меня. Пот бежал ручьём, но мысли о том, чтобы всё бросить и уйти, у меня даже не возникало. Как говорил Данила Бодров, мы русские, на войне своих не бросаем, а Шмыга для меня был свой. Мелкий, вредный, но свой. Тот, который не кинет. И когда буквально через пару минут раздался его крик, означающий, что дело сделано, у меня чуть слёзы из глаз не потекли. Я собрался с последними силами и, поставив самый сильный барьер, который мог, кинулся назад, с арены. Мне уже хватило салочек со смертью, пора было и честь