Душа врага. Анна Шенк

ртные проёмы не позволяли баскетболисту выпрямиться без риска повреждений. Волосы – сумеречный шухер, глаза – кристаллы льда. Макс получил статус ксерокопии отца, мать одарила сына лишь улыбкой.

      «Заходит робко, стопудово накосячил!» – мысленно обозначила причину визита Ольга.

      – Если никого не убил, не подрядился наркодилером и не ограбил банк, это не срочно, Макс. К тому же большинство вопросов можно решить по телефону.

      – Привет, мам. Шесть раз набирал, до Пентагона легче дозвониться, чем до тебя.

      – Ладно, сдаюсь, – искренняя улыбка мелькнула на лице, обнажив следы времени в уголках глаз. – Но можно было предпринять и седьмую попытку. Хорошее число, говорят, счастливое.

      – Учту на будущее.

      – Ну что у тебя стряслось? Пока курю, успеешь рассказать?

      – Если добавишь к сигарете американо, приложу максимум усилий.

      «Теребит шнурок толстовки. Нервничает засранец», – Оля закусила губу.

      – Ага, значит, подключаем тяжёлую артиллерию. Намерен отправить меня в нокдаун? – ароматный кофе и тонкие Vogue стали слабостью Ольги, зависимостью, которую она не хотела лечить.

      От рабочего стола до кофемашины – три удара каблуков.

      Закинуть капсулу, поставить белоснежную фарфоровую чашку и нажать кнопку. В личном рейтинге Ольги кофемашина была почётным бронзоносцем рядом с посудомойкой и незаменимой стиралкой. Жужжание аппарата завораживало и дарило сладкое предвкушение эстетического наслаждения. Три секунды, и чашка начала наполняться ароматным, будоражившим нейроны напитком. По версии Ольги Михайловны Лихачёвой можно бесконечно смотреть на три вещи: как течёт вода, как горит огонь и как кофе наполняет фарфоровый сосуд.

      – Так выше шанс, что ничего в меня не запустишь. Обе руки будут заняты.

      «Шуточки в ход пошли. Дело дрянь».

      – Ладно, выкладывай, мистер интриган.

      – А мне кофе не предложишь?

      – Тебе некогда пить, ты же будешь посвящать меня в подробности неотложного дела. А если что-то пойдёт не так, я отдам свой американо. Как раз освободится рука, чтобы метнуть в тебя, например, случайно подвернувшейся пепельницей.

      – Класс, теперь буду надеяться, что кофе мне не достанется, – девятнадцатилетний Макс был опытным дуэлянтом по части словесных перепалок. Их семейная манера говорить о серьёзном, щедро отсыпая шутки и приколы, покоряла. Казалось, ничто не выведет из равновесия этих двоих.

      Ольга забрала свой американо и уверенным шагом направилась к балкону. Макс обречённо поплёлся следом. Приближение момента признания заставило нервную систему парня напрячься, а желудок – скорчиться от спазма.

      Солнечный сентябрь баловал теплом. Вдохнув полной грудью воздух мегаполиса, сосредоточенная на работе руководитель офиса Ольга Михайловна удалилась на обед, уступив место маме взрослого, но нуждающегося в помощи сына. Она с наслаждением прищурилась, глядя на солнце, и присела на стул. Макс оккупировал второе свободное место.

      – Сигарету?

      – Мне-е-е? Эээ, мам, я не…

      – Попытаешься убедить, что не куришь с шестнадцати лет? – звонко и так по-доброму засмеялась Ольга, что Максу оставалось только признать поражение.

      – Как ты это делаешь, а? Что за скан-система встроена в твой мозг?

      – Сын, я просто не сразу родилась сорокапятилетней мудрой тётечкой. Опыт девятнадцатилетней взрослой жизни мне тоже знаком.

      – Тебе не сорок пять.

      – Зато тебе девятнадцать, и ты явно боишься рассказывать, что пригнало тебя ко мне в офис посреди рабочего дня.

      – Ладно. Улитку помнишь?

      – Ооо, ту, которой я траванулась в Париже? Её образ навсегда запечатлён в моей памяти.

      – Нет, мою Улитку.

      – А, прости, – хихикнула Оля и с наслаждением затянулась любимыми Vogue. – Улю помню, конечно. Что, расстались?

      – Нет.

      – Изменила?

      – Нет.

      – Ты изменил?

      – Нет.

      – У меня закончились популярные варианты. Давай выкладывай.

      – Мам, Уля беременна.

      Ещё одна затяжка. Потом ещё. Американо не стало за три глотка. Глубокий вдох.

      – То есть в сорок пять буду бабушкой, – выдохнула терпкую смесь кофе, сигарет и осознания положения.

      – Тебе не сорок пять.

      – Как раз исполнится, когда Улитка твоя родит. Какой срок?

      – Я ничего в этом не понимаю, мам. Тест показал четыре-пять недель, это оно?

      – Оно, милый, оно. Только новость не срочная, не рожать ведь едете. Можно было и в более романтичной обстановочке сообщить. С просекко и пармской ветчиной на закуску.

      Оля резко встала, подошла к перилам. Сидя было видно только макушки зданий, теперь же перед ней открылась вся картина. Порт. Отнюдь не романтичный видок. И уж совсем не располагающий к долгим беседам по душам.

      – Жениться