Среди мифов и рифов. Виктор Конецкий

«не видишь»?

      – Глаза протри.

      Вода, доски плавают, баржи бортами трутся. Нормально все.

      – Масло на воде видишь? Матрос масленую палку за борт бросил, а штраф с меня дергать будут? Скажут, из меня течет соляр и масло, а из меня и капли не сочится. Штраф здесь, будь здоров, дергают.

      – Боцман, черт возьми, кто масленую палку за борт бросил?

      – Откуда у нас масло? Мотористы это бросили.

      – Да я своими глазами видел, как матрос палку бросил, – говорит дед.

      Боцману деваться некуда, но он быстро находится:

      – Англичане в ватервейс мочатся, а вы внимания не обращаете, Виктор Викторович! Надо жалобу писать, а вы глаза в сторону отводите! Не принципиально получается!

      Здесь опять он прав. Ленятся англичане лазать через зыбкие баржи на берег. Нет ничего нечистоплотнее, нежели пачкать ватервейс, палубу, судно, корабль. Но очень уж противно ловить на таком деле здоровенного дядю, выводить по трапу за ухо, жалобу писать.

      Немецкий физик с торжеством сказал Резерфорду: «Ни один англосакс не понимает теории относительности!» Резерфорд ответил: «Естественно, у нас слишком много здравого смысла!»

      Здравый смысл закрыть гальюны на судах в доках есть, выполнять собственный закон – нет. И все-таки в парусные времена такого здесь не могло быть. В те времена их бы драли палками ниже спины. Или в те времена туалеты комфортабельнее были? Нынешние английские, особенно в доках, напоминают наши на Диксоне. И если в центре столицы надпись приглашает «джентльменов», то в портовой глубинке обходятся просто словом «мэн». И настенная живопись здесь напугает даже пещерного человека. И тексты не для слабонервных. И холодище. И вместо пипифакса свободные британские газеты.

      Кое-как замял теорию относительности, думал, на этом вопрос берегового туалета больше не всплывет. Спрятался в столовой команды, смотрю английские скачки и английский бокс по телевидению.

      – Вахтенного помощника к трапу! Нас от берега отрезают! Баржи растащили!

      Боже мой! Чьи эти светлые, тихие стихи:

      Если б кончить с жизнью тяжкой

      У родного самовара,

      За фарфоровою чашкой,

      Тихой смертью от угара…

      Ничего мне больше не надо. И даже фарфоровой чашки. Только бы к родному самовару и хорошую порцию угара.

________

      Вечер. Ветер. Холодно. И два буксирчика растаскивают баржи. В плавучем мосту зияет уже огромная дыра. По берегу бегают два наших дисциплинированных, соблюдающих обычаи порта матросика. Проморгали провокацию, не углядели.

      Ноги меня почти не держат. Ползу в рубку, включаю наружную трансляцию. Ее на буксирчиках услышат. Хриплю во весь Сорри-док:

      – Эй, фулиши! На мини-шипах! Совсем с ума сошли!

      На буксирчиках ноль внимания. Дыра между нами и берегом растет.

      Матросики оделись легко – только туда-обратно добежать. Пригорюнились, сели за штабелем досок, спрятались от ветра, а ветер крепчает, между прочим, хотя мы и в центре Лондона.

      Вызываю