Дыхание снега и пепла. Диана Гэблдон

что-то изменить.

      Я подавила сильное желание тут же сказать: «Чушь и предрассудки!» – но это стоило мне немалых усилий.

      – Присядьте, – сказала я, глубоко вдохнув. – И скажите мне, если вас не затруднит, почему вы думаете, что Господь желает, чтобы вы жили с изувеченной рукой.

      Он посмотрел на меня, и в его взгляде смешались удивление и возмущение,

      – Почему… Не мое это дело рассуждать о воле Господа!

      – О, вот как? – мягко переспросила я. – А я думала, это именно то, чем вы занимались в прошлое воскресенье. Или это не вы вопрошали, о чем это Он думал, позволив всем этим католикам множиться и процветать, подобно многоветвистому дереву?

      Блеклый румянец стал не таким уж и блеклым.

      – Уверен, что вы поняли меня превратно, мистрис Фрэзер. – Он еще сильнее выпрямил спину, так что стал даже немного отклоняться назад. – Как бы там ни было, ваша помощь мне не понадобится.

      – Потому что я католичка? – спросила я, облокачиваясь на спинку стула и складывая руки на коленях перед собой. – Может, вы думаете, что я воспользуюсь вашей беспомощностью и тайком крещу вас по римскому обряду?

      – Я крещен как положено! – огрызнулся он. – И буду благодарен, если вы оставите свои папистские взгляды при себе.

      – У нас с папой договоренность, – сказала я, отвечая на его взгляд таким же невозмутимым взглядом. – Я не выпускаю буллы по вопросам веры, а он не проводит операции. Теперь по поводу вашей руки…

      – Воля Господа… – начал он упрямо.

      – Это по воле Господа ваша корова свалилась в канаву в прошлом месяце и сломала ногу? – перебила его я. – Потому что, если так, думаю, вы должны были оставить ее там умирать, вместо того чтобы звать на помощь моего мужа и потом позволить мне лечить бедное животное. Как она, кстати?

      Упомянутая корова была видна мне из окна, она безмятежно паслась на краю лужайки перед домом, нисколько не потревоженная ни своим кормящимся теленком, ни шиной, которую я наложила на ее треснувшую берцовую кость.

      – Она в порядке, благодарю вас. – Голос Кристи начал звучать немного придушенно, хотя ворот рубахи был распущен. – Это…

      – Ну что ж, – сказала я. – Не думаете ли вы, что Господь считает, будто вы в меньшей степени заслуживаете помощи, чем ваша корова? Это вряд ли, особенно если вспомнить, что говорится в Библии о разных мелких пташках.

      К этому моменту щеки Тома Кристи приобрели глубокий пурпурный оттенок. Он накрыл скрюченную руку раненой, как будто хотел защитить ее от меня.

      – Вижу, вы слышали кое-что о Библии, – начал он напыщенно.

      – Вообще-то я ее даже читала, – отозвалась я. – Я, знаете ли, неплохо читаю.

      Он проигнорировал мою ремарку, его глаза победно засверкали.

      – Воистину. В таком случае, я уверен, вы читали послание Святого апостола Павла Тимофею, в которых он говорит, что женщина должна молчать…

      Я уже сталкивалась со взглядами апостола Павла прежде, но свои у меня тоже были.

      – Подозреваю, что апостол Павел тоже встречал женщину, которая смогла его переспорить, –