Возрождение. Олег Верещагин

как это – не бояться. Больше всего боюсь, что умру от какой-нибудь болезни или еще что-то случится, и Сеня останется один.

      – Не останется, – ответил Романов, глядя в потолок.

      Женщина вздохнула:

      – Ты возьмешь нас с собой?

      – Тебя – если хочешь. А его возьму в любом случае.

      – А куда? – напряглась еще сильней и продолжала допытываться женщина.

      – Послушай, если бы я был убийца, насильник или людоед, вас бы уже не было, – откликнулся Романов.

      – Может быть, тебе выгодно, чтобы мы шли сами, куда тебе нужно, – рассудительно ответила женщина.

      Романов хмыкнул – в этом была логика. Подтянул к себе трофейный «АКС-74», стараясь не лязгать, передал женщине:

      – На. Он заряжен, еще патроны дам утром. Умеешь пользоваться?

      – Кто ты? – повторила Есения, беря оружие. – Умею, но кто ты?

      – Я не одиночка, – ответил Романов, привставая на локте. Волосы женщины падали ей на лицо и грудь – видно, что она старалась более-менее ухаживать за ними. – И я не из банды.

      – А что от нас будет нужно? – Она положила автомат рядом, на ружье.

      – Работать, – пояснил Романов. – Где прикажут. Может, и по бухгалтерской части, не знаю, я… в общем, это не мое дело. Это не рабство, у нас все работают. Мальчишка будет ходить в школу и тоже работать по мере сил. Ну и жилье будет. Не хибара, хороший дом.

      Женщина покачала головой:

      – Не верю. Это сказка. Такого не бывает.

      Романов перегнулся через спящего ребенка, запустил пальцы в ее волосы и накрыл губами ее губы…

      – Веришь? – тяжело дыша, спросил он через минуту, не меньше, чуть отстранившись. Глаза женщины зло блестели, она подняла отталкивающим жестом руку… но вместо толчка или удара обхватила шею мужчины, притягивая его к себе.

      – Не верю, – выдохнула она, ловя солоноватыми губами губы Николая. – Не… мхх…

      – Погоди, – сказал Романов еще через минуту. – Постой, пацана испугаем. Иди сюда, ну, быстро иди сюда…

      Она начала отбиваться молча и яростно, шипя, как кошка, только матом. В какой-то момент разодрала Николаю щеку… и вдруг вцепилась в него уже по-другому, как будто больше всего на свете боялась, что мужчина растворится в ее руках…

      …Он проснулся, потому что – по ощущению – настало утро. Хотя когда Романов отогнул край одеял, то, конечно, увидел всего лишь полутьму, а по лицу резануло холодом. Он поспешил выбраться наружу и запахнуть одеяла. Постоял, прислушиваясь и вглядываясь. Подумал, что его, конечно, уже ищут, и ощутил что-то вроде раскаянья. Посмотрел на спящих под одеялами спасенных и тихо, бесшумно, вышел из комнаты.

      Конь, привязанный под лестницей, приветствовал хозяина вполне бодрым пофыркиваньем. Романов задержался, разложил на выступе стены несколько брикетов корма из сумки, которыми животное немедленно захрустело. Постоял в коридоре, продолжая прислушиваться и присматриваться. Снег перестал идти, но понизу все равно мело, неугомонный ветер крутил поземку-пургу, врывался во двор… Было холодно, но