Подросток Ашим. Евгения Басова

Читать онлайн.
Название Подросток Ашим
Автор произведения Евгения Басова
Жанр
Серия Последний звонок
Издательство
Год выпуска 2016
isbn 978-5-85388-086-3



Скачать книгу

ть. И чтобы все ещё раз подумали.

      А дальше начинала пугать, что сайтом придётся заниматься каждый день. И что делать всё надо будет чуть ли не с нуля. У лицея понятно, есть сайт, но мы переходим на другую платформу…

      Лёхич не тупой, но он каждый раз представляет себе платформу – каменную плиту под ногами. Ноги его в высоких ботинках упираются в неё и пружинят.

      Он слышит:

      – Нам надо перейти на другую платформу.

      Только иногда это парень говорит, его, Лёхича, друг, а иногда девчонка, и он вспоминает: «Да, у меня же подруга есть!» И в любом случае они будут долго ехать на поезде. Мимо них леса будут тянуться, и поезд будет громыхать, пролетая мосты над водой.

      – Лёша, ты хочешь быть администратором сайта? – спрашивает Алла Глебовна. – Давай!

      И он вскакивает и мотает головой, бормочет:

      – Я не хочу…

      Должно быть, очень счастливо он улыбался.

      Новенький пришёл неулыбчивый, на учителей внимательно глядел.

      Мальчишки на перемене стояли у окна, говорили про всякие игры. Он подошёл, на него посмотрели, и он начал, смущаясь:

      – Я пробовал знаете как сделать…

      Вроде, вообще про какую-то другую игру, невпопад. А дальше Лёхич понять не мог – выходило, что новенький сам хотел сделать игру. И Лёхич боялся переспросить у него, так это или нет. Все-то, получалось, поняли, а он только не понял. Он стоял рядом, думал: не зря классная говорила маме на прошлом собрании, что он типичный гуманитарий.

      Мама в тот вечер, придя домой, по обыкновению бросила ему:

      – Будешь на рынке стоять, как я!

      Как будто он уехать никуда не сможет. Это в их городе – то ли на завод иди, то ли на рынок. Но мало ли как в других местах…

      Он смолчал, а мама давай дальше, вперёд – попрекать его:

      – Я убиваюсь, я выходных не вижу, ты хоть знаешь, каково мне с тобой вот так маяться?

      У Лёхича никто не спросил, хочет ли он из школы в лицей. В каникулы после седьмого класса мама заставила приёмные экзамены сдать. Он сам не знал, как смог написать математику, и по физике он, как ни дрожал, на вопросы ответил. Учитель старенький был, у него в глазах слёзы стояли. Так бывает, что глаза сами слезятся. А Лёхичу казалось, что это учителю его жалко, что он такой несуразный.

      Лёхич и не объяснил бы, откуда видно, что они все другие, не такие, как он. Ребята из очереди на собеседование пришли из какой-то другой жизни, в которой – хошь в Англию, хошь – в Америку на каникулы, где никто не кричит на тебя из-за денег. Вообще никто никогда не кричит.

      Все мальчики были в отглаженных строгих костюмах. И Лёхичу мама тоже отгладила пиджак и штаны, а сначала долго чистила щёткой и говорила: «Ты сам уже должен, я уже не должна прикасаться…» И он был в специально купленной белой рубашке, но отчего-то ему казалось, что и рубашка на нём другая, и это всем видно…

      Пока Лёхич стоял в очереди, ему хотелось убежать вон отсюда по коридору. У выхода за конторкой охранник сидел. Лёхич и мимо охранника не хотел, чтобы у всех на виду. Он за какой-нибудь из дверей в пустом классе бы пересидел, пока все разойдутся.

      Так нет, стой ни живой ни мёртвый в толпе, не подпирай стенку, не слушай, кто что выучил, а что нет. Не обращай внимания, как в тебя страх входит, как нижняя губа начинает прыгать. Она всегда так, когда Лёхич волнуется.

      – Там же одни мажоры, в этом лицее, – пытался он втолковать маме.

      Мама переспрашивала:

      – Кто-кто?

      – Ну, богатые буратинчики, или как это называлось в твоё время? – попробовал объяснить Лёхич.

      – Когда, в моё время? – переспросила мама, и он понял, что сплоховал.

      Мама любила зацепиться за какое-нибудь слово и свернуть от него куда-нибудь не туда, в совсем другой разговор. И теперь она опять повторила:

      – В моё время, да. Было ведь и моё время.

      В голосе её он услышал слёзы. Она не любила вспоминать себя в его возрасте и потом, позже, когда ещё шло её время, её, а не тех, кто моложе на десять, пятнадцать, двадцать пять лет. И она не могла понять, когда это время вдруг оборвалось.

      Ей и сейчас по утрам иногда с недосыпу казалось, что из зеркала на неё глянет её настоящее лицо – курносое, гладкое, с ярко прорисованными скулами. А брови тогда делали ниточками, тонкими-тонкими. На себя такую посмотришь, проверишь, всё ли в порядке – и сразу руками всплеснуть хочется и закружиться, и упорхнуть на улицу, чтобы не слушать про то, как мать старается, убивается ради тебя… Ведь всё же с утра до вечера тогда скучным казалось. Вот как и ему, наверно, теперь!

      Она глянула на сына, и он ссутулился перед ней в ожидании крика. И в чём он сейчас виноват, думал Лёхич? Ну, напомнил ей, что её время ушло! Как будто она сама об этом всё время не говорит? Что если бы кто-то направлял её правильно, если бы кто-то давил не неё, твердил, что надо учиться, если бы кто-то ломал её, она бы сейчас не мыкалась так с дурнем Лёшкой.

      Тут она запинается, вспоминает: