Сами боги. Айзек Азимов

в которое выливается страх посредственности уронить себя в собственных глазах, и что в данных обстоятельствах это упрямство окажется куда более действенным оружием, чем его – Денисона – блестящие способности?

      Хэллем начал действовать немедленно. Он отнес металл в лабораторию масс-спектрографии. Для него, специалиста по радиохимии, это был самый естественный ход. Он знал там всех лаборантов, он работал с ними и к тому же был напорист. Напорист до такой степени, что ради своего металла заставил отложить куда более важные и первоочередные задания.

      В конце концов спектрометрист объявил:

      – Это не вольфрам.

      Плоское сумрачное лицо Хэллема сморщилось в злорадной улыбке.

      – Чудесненько. Так мы и скажем вашему хваленому Денисону. Мне нужна справка по форме…

      – Погодите, доктор Хэллем. Я сказал, что это не вольфрам, но что это такое, я не знаю.

      – Как так не знаете?

      – Получается черт-те что! – Спектрометрист помолчал. – Этого просто не может быть. Отношение заряда к массе не лезет ни в какие ворота.

      – В каком смысле?

      – Чересчур велико. Не может этого быть, и все тут.

      – Ну, в таком случае, – начал Хэллем, и независимо от руководивших им побуждений продолжение этой фразы открыло ему дорогу к Нобелевской премии (причем, возможно, и с некоторым на то правом), – в таком случае определите частоту его характеристического рентгеновского излучения и рассчитайте заряд. Это будет лучше, чем сидеть сложа руки и твердить, будто что-то там «невозможно».

      Когда спектрометрист несколько дней спустя вошел в кабинет Хэллема, на его лице были написаны растерянность и тревога. Но Хэллем не умел замечать настроения других людей и спросил только:

      – Ну как, установили вы… – Но тут в свою очередь встревожился, покосился через коридор на Денисона и поспешил закрыть свою дверь. – Значит, вы установили заряд ядра?

      – Да, но таких не бывает.

      – Ну, тогда, Трейси, рассчитайте еще раз.

      – Да я уже десять раз проверял и перепроверял! Все равно выходит чепуха.

      – Если ваши измерения точны, значит, это так. И нечего спорить с фактами.

      Трейси поскреб за ухом и сказал:

      – Тут поспоришь! Если я приму это за факт, значит, вы мне дали плутоний сто восемьдесят шесть.

      – Плутоний сто восемьдесят шесть? Что?! Плутоний… сто восемьдесят шесть???

      – Заряд – плюс девяносто четыре. Масса – сто восемьдесят шесть.

      – Но это же невозможно! Нет такого изотопа. И не может быть.

      – А я что вам говорю? Но такой получается результат.

      – То есть в ядре не хватает пятидесяти с лишним нейтронов? Плутоний сто восемьдесят шесть получить невозможно. Нельзя сжать девяносто четыре протона в одно ядро со всего только девяносто двумя нейтронами – такое вещество не просуществует и триллионной доли секунды.

      – А я что вам говорю, доктор Хэллем? – терпеливо повторил Трейси.

      Тут