И все-таки это судьба (сборник). Лариса Райт

с тобой на диване спать собираюсь, а нести за тебя ответственность, – объявил Миле Генка, и она не нашла возражений.

      Это было так не похоже на него – не спешить. Как правило, события не происходили в их жизни, а мелькали беспрерывной чередой впечатлений. Музеи, кино, Таганка, поездки в Питер на перекладных электричках и автостопом по Золотому кольцу. И всё бегом, бегом, быстрее. Утром в Петропавловку, потом на Черную речку, еще проехаться в карете по Невскому, смотаться в Петергоф, забежать в Эрмитаж, взглянуть на белого медведя в зоопарке, прокатиться по каналам и посмотреть на развод мостов.

      – Вот поматросит и бросит, – вздыхала Милина мать.

      – Я ему брошу! – хмурился отец.

      А Мила не переживала. Знала – не бросит. И понимала, почему Генка медлил. Он был очень правильным. Не хотел садиться на шею родителям, а мог. И, наверное, сел бы, если бы они выразили восторг от его выбора. Но они, похоже, не выражали. Нет, точно Мила не знала. Ее всегда принимали приветливо, очень вежливо:

      – Проходите, дорогая, располагайтесь. Чай? Кофе? Вам кенийский или бразильский? А какой обжарки? Сейчас сварю. Милочка, детка, положите салфетку на колени. Так можно запачкать ваше прелестное платьице. У вас ведь их не так много, верно?

      – Мам! – Голос Генки звучал обиженно.

      – Ухожу-ухожу, не мешаю. – Будущая свекровь одаривала Милу волшебной улыбкой и удалялась. А той еще долго бил в нос удушающий аромат сладких дорогих духов, и перед лицом проплывал резким взмахом широкий рукав халата из настоящего шелка.

      Мила иногда думала о том, что не совсем подходящая пара для Генки. Хотя нет, она, наверное, подходила. Все-таки они учились в одном институте, и поступила туда Мила сама, без всякого блата. Значит, была не глупее. Мила отлично училась в школе. Память у нее была прекрасной. Все, что когда-то читала, помнила. Могла поддержать любую беседу. Чем не невеста? Происхождением. Семья была простовата. Отец, правда, с высшим образованием, но трудился всю жизнь на заводе начальником цеха. Общался с простыми работягами, где уж тут приобрести аристократические манеры? Мама была лаборанткой в научном институте. У нее как раз окружение оказалось весьма и весьма высокообразованное. Но она была ближе к пробиркам, чем к людям. Единственное, что мама впитала в себя вместе с химикатами, так это мысль о том, что дочь обязательно должна выбиться в люди, чтобы не стоять в подсобке, пока другие с умным видом рассуждают о гетерозиготных крысах и их поведении в брачный период.

      – Учись, Милка, – твердили оба родителя, и Мила, как примерная дочь, беспрекословно следовала их заповеди.

      Но теперь она догадывалась о том, что одного образования недостаточно, чтобы составить Генке хорошую партию. Не было в ней природной аристократичности, не было и приобретенной. Родители Милки, люди хорошие, порядочные, достаточно строгие и требовательные, о приличных манерах, конечно, имели весьма смутное представление. А если и имели, то скорее всего считали это пустой