.

накрыла седловину между трезубцем и булавой. Здесь, под каменным щитом, был гигантский грот – полость, уходившая вниз как минимум на лье. «Будто котел сатаны, – подумалось Дарту. – Котел, где готовят адское варево, закрытый гранитной крышкой… Пробить ее дисперсором? Или отправиться на остров в океане? Тот, с самым большим подземельем?»

      Предчувствия безмолвствовали, и он решил, что варианты равноценны.

      – Голем! Проснись, мон гар.

      Серая туша в дальнем углу кабины зашевелилась.

      – Да, хозяин. Слушаю, мой господин.

      – Бьен! Спустишься вниз и будешь ждать – вот тут, под скалой с тремя вершинами. Без команды не двигайся. Не хочу, чтоб ты попал под луч дисперсора – жаркое из тебя получится неважное.

      – Неважное, шевалье, – согласился ираз. На его голове и плечах вспыхнули щели видеодатчиков, над макушкой серебристым шлейфом развернулась антенна; Голем приподнял переднюю пару ног, потом – заднюю, согнул и выпрямил гибкие длинные конечности. Ираз, искусственный разум, являлся квазиживым разумным механизмом, слугой, оруженосцем, регистратором и складом всяческого имущества, необходимого в походе. Дарт был без него как без рук.

      С минуту он наблюдал, как помощник проверяет системы ориентации и связи, затем негромко произнес:

      – Извольте поторопиться, сударь! И повторите задание.

      – Спуститься и ждать у скалы с тремя вершинами. Без команды не двигаться. – Гулкий бас раскатился в тесной кабине. – Готов выполнять, мой господин.

      Рука Дарта описала в воздухе круг, панели обшивки разошлись и вновь сомкнулись, коммуникатор издал хрустальный звон. Серый контур с растопыренными конечностями, напоминающий морскую звезду, быстро опускался вниз, но вскоре его движение замедлилось, звезда вильнула к скале-трезубцу, превратилась в пятнышко, в черную точку и исчезла, слившись с камнем и темными древесными кронами. Дарт, проводив Голема взглядом, кивнул с довольной улыбкой. Пока что он не собирался приземляться – здесь, высоко над рекой и горами, в защитном коконе Марианны, он сохранял свободу маневра и чувствовал себя в безопасности. Пусть вскроется дьявольский котел, и пусть ираз ныряет в него первым… Пусть! Пусть лезет вниз, разнюхивает и докладывает…

      Не очень рыцарское поведение – но, с другой стороны, Голем не являлся человеком, а значит, кодекс чести в данном случае был неприменим. Это Дарт усвоил твердо; об этом не раз твердили Джаннах, Констанция и другие анхабы, его снисходительные наставники. Прошло немало месяцев, пока он смирился с идеей, что существа, говорящие и как бы мыслящие, вроде Голема и Марианны, не божьи создания, а неживые вещи, лишенные ментальной ауры и, разумеется, души – такие же, как его скафандр, ручной дисперсор или шпага. Отличие заключалось лишь в том, что шпага, к примеру, была продолжением его руки, а Марианна и Голем – продолжением разума, и потому они помнили, знали и умели говорить. Впрочем, его клинок, хоть и казался неразговорчивым,