Гробница императора. Стив Берри

продал моего сына, Кассиопея. Я в этом уверен. Другого объяснения быть не может.

      – Что сделала полиция?

      – Власти стараются не говорить о похищениях детей. Для них это единичный изолированный случай, все находится под контролем. Однако это не так. В стране ежедневно бесследно пропадает двести детей.

      – Этого не может быть!

      – Однако это так. И вот теперь мой мальчик оказался в их числе.

      Кассиопея не находила что сказать.

      – У нас нет выбора, – в голосе Соколова прозвучало неприкрытое отчаяние. – Средства массовой информации контролируются властями и палец о палец не ударят. Полиция не желает даже разговаривать с нами. Даже группа поддержки родителей, которая занимается подобными делами, вынуждена действовать в обстановке секретности. Мы развесили повсюду объявления, но полиция пригрозила арестовать нас, если мы будем делать так и дальше. Никто не хочет напоминаний о проблеме, которая официально не существует. – Он помолчал. – Моя жена не находит себе места от горя. Я опасаюсь, как бы у нее не помутился рассудок. Больше мне обратиться не к кому. Мне нужна твоя помощь.

      На такую просьбу Кассиопея не могла ответить отказом.

      Пять лет назад Лев Соколов спас ей жизнь, и она была перед ним в долгу.

      Поэтому Кассиопея получила тридцатидневную туристическую визу, купила билет в Пекин и вылетела в Китай.

      Она легла животом на циновку и уставилась на стену из необработанного гипса. Ей уже были известны наизусть все трещинки и неровности. В одном углу обосновался паук, и вчера Кассиопея увидела, как он поймал муху.

      Она посочувствовала несчастной мухе.

      Неизвестно, когда ее в следующий раз поведут на допрос. Все зависело от Коттона.

      Кассиопее опостылела эта тесная камера, однако от нее зависела судьба четырехлетнего мальчика. От нее зависела судьба Льва Соколова.

      И она все испортила.

      Шаги за дверью известили о приближении одного из тюремщиков. Это было что-то необычное. До сих пор к Кассиопее приходили пять раз. Дважды, чтобы отвести ее на допрос, еще один раз ей оставили миску риса и вареной капусты и дважды ее водили с завязанными глазами в туалет, расположенный в нескольких шагах по коридору.

      Неужели похитители обнаружили, что Коттон – это тупик?

      Вытянув руки над головой, Кассиопея прижала ладони к деревянным половицам, пульсирующим в такт шагам.

      Пора что-то предпринять, даже если это действие будет неправильным.

      Кассиопея успела запомнить простую рутину. Щелкнет отпираемый замок, дверь со скрипом повернется на петлях, после чего невидимый тюремщик швырнет в камеру повязку. Сам он войдет только после того, как эластичная повязка надежно закроет Кассиопее глаза. Кассиопея предполагала, что тюремщик вооружен, и он определенно был не один, поскольку оба раза пытали ее, по крайней мере, двое. Вопросы ей задавал один и тот же мужчина, который затем общался с Малоуном через компьютер, обезличенным измененным голосом.

      В замке зашерудил ключ.

      Дверь