Дон Кихот. Мигель Сервантес

не дожидаясь ответа, Вивальдо протянул руку и взял несколько ближайших к нему листов. На это Амброзио сказал ему:

      – Из вежливости, господин, я согласен оставить у вас то, что вы взяли; но вы сильно бы ошиблись, если бы подумали, что я могу отказаться от сожжения остального.

      Вивальдо, горя желанием узнать, что заключали эти бумаги, тотчас же развернул одну из них и прочитал ее заглавие: Песнь отчаяния. «Вот, – сказал Амброзио, услыхав это, – вот последние стихи, написанные несчастным, и чтобы все видели, до чего довели его страдания, прочитайте стихотворение вслух; вы успеете это сделать, пока кончат рыть могилу. – С удовольствием, – отвечал Вивальдо. Все присутствующие окружили его, так как все разделяли его любопытство, и он громко прочитал следующее:

      ГЛАВА XIV

      В которой приводятся и рассказываются другие неожиданные события

Песнь Хризостома

      Когда, жестокая, ты хочешь, чтоб о дикой

      Суровости твоей переходила

      Молва из уст в уста и в род из рода,

      То пусть сам ад груди моей печальной

      Звук жалобный внушит и звуком этим

      Заменит мой обычный голос.

      И, моему желанью повинуясь

      Все рассказать: и о моем страданье

      И о твоих поступках злобы полных,

      Пусть страшный крик из уст моих раздастся

      И к моему жестокому страданью

      Прибавятся минут последних муки.

      Внемли ж не песни гармоничным звукам,

      Но гулу смутному, который рвется

      Из глубины груди моей скорбящей

      На зло тебе, а мне на утешенье.

      Пусть льва рычанье, волка вой свирепый,

      Ужасное в лесу змеи шипенье,

      Неведомых чудовищ крик ужасный,

      Пророческое воронов вещанье,

      Свист бурю подымающего ветра,

      Быка предсмертное мычанье в цирке,

      Стон жалобный покинутой голубки,

      Совы в ночи таинственные крики

      И вопль всей черной рати преисподней —

      Пусть жалобе души моей все вторит

      И все сольется в звук единый с звуком,

      Который чувства возмутить все должен.

      Чтоб рассказать правдиво о мученье,

      Что сердце мне на части разрывает,

      Нуждаюсь в новых я и сильных средствах.

      Ни Того златоносного долины,

      Ни сень оливковых лесов Бетиса

      Того смятенья звуков не услышат,

      На скалах лишь и в пропастях глубоких

      На мертвом языке живая повесть

      Моих терзаний всех распространите.

      Внимать ей будут мрачные долины

      И берега бесплодные морские

      И те места, которые не видят

      В году ни разу солнца золотого;

      Внимать ей будут гадов мириады,

      Гнездящиеся в иле тучном Нила.

      И, прозвучав в пустынях диких, горя

      Души моей, твоей же несравненной

      Жестокости