Возвращение домой. Как исцелить и поддержать своего внутреннего ребенка. Джон Брэдшоу

Голдинг, Алис Миллер, Эрику Эриксону, Лоуренсу Кольбергу, Дэвиду Элкинду, Рудольфу Дрейкурсу, Фрицу Перлзу и Жану Пиаже, которые поделились со мной своими знаниями о том, как развивается внутренний ребенок и что его ранит.

      Карлу Юнгу, Роберту Блаю и Эдит Саллуолд, которые познакомили меня с концепцией чудо-ребенка.

      Уэйну Критсбергу, Клаудии Блэк, Шарон Вегшайдер-Круз, Джейн Мидделтон-Моз, Рене Фредриксон, Джин Иллсли Кларк, Джону и Лори Вайс, Бобу Сабби, Берри и Дженей Уайнхолд, Сьюзан Форвард, Рокси Лернер и прежде всего Памеле Левин, которая углубила мое понимание внутреннего ребенка.

      Отцу Дэвиду Белье, который любил даже худшую версию меня.

      Фрэн Ю., Майку С., Гарри Маку, Бобу МакВ., Бобу П., Томми Б., Уорнеру Б. и Добряку «Реду», которые первыми приняли моего раненого внутреннего ребенка.

      Преподобному Майклу Фолсу, чей внутренний ребенок поделился со мной своим безграничным опытом и помог мне вернуть своего чудо-ребенка. Наши внутренние дети – лучшие друзья.

      Джонни Догерти, Джорджу Плетчеру, Кипу Флоку и Патрику Карнесу, моим самым дорогим друзьям, которые нередко проявляют отцовскую заботу о моем внутреннем ребенке.

      Нашей Матери Марии, сестре Мэри Хьюберт, Вирджинии Сатир, моей тете Милли, Мэри Белл и Нэнси, которые часто заботились о моем раненом маленьком мальчике.

      Сисси Дэвис, которая любит его сейчас.

      Тони Бербанк за ее блестящую и проницательную редакторскую работу. Ее помощь незаменима.

      Всей команде издательства Bantam, которой нет равных.

      Уинстону Ласло и всем тем, кто работает на мероприятиях Брэдшоу в Денвере, особенно Мэри Лоуренс. Без них семинар, посвященный внутреннему ребенку, не состоялся бы.

      Карен Феррита, моей личной помощнице и подруге, которая помогает моему раненому внутреннему ребенку справляться со своими тревогами.

      Марку Бейкеру, Барбаре Вестерман и всем сотрудникам Life Plus за их заботу и приверженность делу.

      И наконец, моей сестре Барбаре Брэдшоу, которая старательно, денно и нощно печатала и перепечатывала эту рукопись, жертвуя своими личными делами. Она всегда была моей поддержкой и бескорыстным другом.

      Пролог

      Я знаю, чего хочу на Рождество. Я хочу, чтобы вернулось детство. Такого мне никто не подарит… Понимаю, как это бессмысленно. Но с каких это пор Рождество должно иметь смысл? Его празднуют в честь младенца, жившего давным-давно и далеко-далеко, и его празднуют в честь младенца, живущего ныне. В вас и во мне. Ожидающего за закрытыми дверями наших сердец, пока произойдет какое-нибудь чудо.

РОБЕРТ ФУЛГАМ

      Проходя среди участников моего семинара, я был поражен, насколько глубоко они погружены в работу. Сто человек, разбившись на группы по шесть-восемь человек, заполняли аудиторию. Каждая группа напоминала отдельный замкнутый мир, обитатели которого сидели близко друг к другу и постоянно перешептывались. Шел второй день семинара, мы многое уже успели сделать и обменялись огромным количеством информации. И все же еще вчера эти люди были совершенно незнакомы друг с другом.

      Я подошел поближе к одной из групп. Эти люди с напряженным вниманием слушали седовласого мужчину. Он читал вслух письмо, которое его внутренний ребенок написал своему отцу:

      Дорогой папа!

      Я хочу, чтобы ты знал, сколько боли мне причинил. Ты наказывал меня чаще, чем проводил со мной время. И я мог бы вытерпеть все эти рубцы и шрамы, если бы только мы были вместе как можно чаще. И мне не хватило бы слов сказать, как сильно мне хотелось почувствовать твою любовь. Как бы мне хотелось, чтобы ты поиграл со мной или сводил меня на бейсбол. Чтобы ты сказал мне, что любишь меня. Я хотел бы, чтобы ты заботился обо мне…

      Он закрыл глаза руками. Сидящая рядом с ним женщина средних лет стала нежно гладить его по волосам, мужчина помоложе подался вперед, чтобы взять его за руку. Другой спросил, не хочет ли он, чтобы его обняли, и седовласый мужчина кивнул.

      Другая группа сидела на полу обнявшись. Элегантная женщина лет семидесяти читала свое письмо:

      Мама, ты была слишком занята своей благотворительностью. У тебя никогда не находилось времени, чтобы сказать мне, что ты любишь меня. Ты обращала на меня внимание, лишь когда я болела или играла на пианино, чем заставляла тебя гордиться мной. Мне можно было проявлять только те эмоции, которые приносили тебе удовольствие. Я вообще имела значение только тогда, когда доставляла тебе радость. Ты никогда не любила меня саму. И я была так одинока…

      Ее голос дрогнул, и она заплакала. Стена самоконтроля, которую она тщательно поддерживала вокруг себя на протяжении семидесяти лет, начала рушиться под потоком ее слез. Девочка-подросток обняла ее. Молодой человек сказал, что нет ничего постыдного в том, чтобы плакать, и похвалил ее за смелость.

      Я перешел к другой группе. Слепой мужчина лет тридцати пяти читал письмо, написанное шрифтом Брайля:

      Я ненавидел тебя, потому что ты стыдилась меня. Ты запирала меня в гараже, чтобы