Ученик еретика. Эллис Питерс

высказанное слово.

      Кадфаэль, понаблюдав, как расходятся все присутствовавшие, с легким сердцем отправился обедать в трапезную, уверенный, что все наконец уладилось.

      На поминках Уильяма вдоволь было эля, вина и меда. И, как на всяких поминках, речи поначалу звучали серьезно и торжественно, но постепенно гости пустились в трогательные воспоминания, голоса зазвучали громче, и рассказчики прибегали более к помощи воображения, нежели памяти. Илэйва, которого старые добрые соседи не видали семь лет, пока он странствовал со своим хозяином, щедро угощали элем в обмен на рассказы о путешествии и о чудесах, виденных им, а также о достойной кончине Уильяма.

      Юноша, если бы не выпил более обычного, навряд ли бы стал отвечать на скользкие, коварные расспросы. Однако с его честным, открытым нравом, окруженный дружелюбными собеседниками, мог ли он предположить, что необходимо тщательно обдумывать каждый ответ!

      Когда почти все уже разошлись и Джеван вышел на улицу поболтать напоследок с задержавшимися гостями, беседа и вовсе приняла опасный оборот. Маргарет и Фортуната были на кухне, собирая остатки пищи и очищая кастрюли и сковородки, а Илэйв оставался в зале за столом вместе с Конаном и Олдвином. Закончив с приборкой на кухне, к ним неслышно вышла Фортуната и села рядом.

      О похоронах уже успели поговорить и забыть, речь теперь шла о предстоящем празднестве: завтра исполнялся год, как в аббатство перенесли останки святой. Все надеялись, что наступающий день будет поистине необычным, включая прекрасную погоду. Поговорив об исцелениях и о прочих чудесах, сотворенных святой Уинифред, вновь вспомнили Уильяма. В самом деле, отчего бы еще не помянуть старика, раз уж сегодня его день?

      – Брат, который у приора на побегушках, – сказал Олдвин, – седой такой, небольшого роста, говорит, будто нашего старика не хотели хоронить в стенах монастыря. Всплыла какая-то старая история с проповедником, и похорон не хотели допустить.

      – Несогласие с Церковью – дело серьезное, – важно кивнув, согласился Конан. – В вопросах веры священники разбираются лучше нас. Слушай да говори «аминь», мой тебе совет. А Уильям беседовал с тобой когда-либо о подобных вещах, Илэйв? Ты странствовал с ним вместе много лет, что тебе известно о его взглядах?

      – Он никогда не скрывал своих мыслей, – простодушно сказал Илэйв. – И отстаивал свою точку зрения с полным пониманием дела, даже беседуя со священниками. Но никто не порицал его за то, что он смеет рассуждать о подобных вещах. А иначе зачем человеку дан разум?

      – Не до́лжно неученым людям вроде нас, – заявил Олдвин, – рассуждать о том, в чем разбираются только священники. Королю и шерифу дана власть править нами, а священникам – учить нас. А мы должны подчиняться и не вмешиваться. Конан прав: слушай да говори «аминь».

      – Как вы можете говорить «аминь», если вас учат, что некрещеные младенцы осуждены на вечные муки? – спокойно возразил Илэйв. – Это как раз одна из