Тень ворона. Эллис Питерс

он назначил тебя помощником шерифа, когда ты был для него, можно сказать, никем. Тогда ему достаточно было убедиться в твоей храбрости. А что говорит об этом Элин?

      При одном звуке этого имени лицо Хью преобразилось: его тонкие, резкие черты смягчились от нахлынувшего нежного чувства. Кадфаэль и сам заулыбался, несмотря на всю свою серьезность.

      Хью и Элин познакомились у него на глазах, он знал их еще женихом и невестой, при нем они поженились, и Кадфаэль был крестным отцом их первенца, которому на Рождество должно было исполниться два года. Из нежной белокурой девушки Элин превратилась в цветущую златокудрую молодую женщину. Оба друга обращались к ней за советом и помощью во всех бедах и тревогах, ее спокойная рассудительность всегда служила им поддержкой.

      – Элин говорит, что не слишком верит в благодарность коронованных особ, но Стефан вправе сам выбирать себе людей, а уж правильно или неправильно он решит, это его забота.

      – А ты?

      – Что я! Если он пожалует мне королевскую грамоту и утвердит в должности, я буду охранять от врагов границы его земель. Если нет – вернусь к себе в Мэзбери и там, на севере, буду защищать границу с Честером, коль скоро тамошний граф вздумает расширять свои владения. А уж западные, южные и восточные границы тогда придется оборонять кому-то другому. Тебя же, дружище, я попрошу разок-другой навестить Элин, чтобы она без меня не скучала в одиночестве во время рождественских праздников!

      – Стало быть, самая большая милость в нынешнее Рождество выпала мне, – серьезно сказал Кадфаэль. – Ну что ж, я помолюсь за нашего аббата и за тебя, чтобы все ваши дела завершились к вашему удовольствию. Моя же радость заранее обеспечена.

      Похороны старого священника отца Адама, семнадцать лет исполнявшего должность настоятеля прихода Святого Креста в Форгейте, состоялись за неделю до того, как аббат Радульфус был вызван папским легатом на совет в Вестминстер. Право назначения нового священника принадлежало аббатству, и монастырская церковь Святых Петра и Павла одновременно служила приходской церковью для жителей Форгейта, которым для богослужения предоставлялся главный неф. За последнее время Форгейт так вырос, что его жители почитали свое предместье наравне с городом. Форгейтский староста, колесник Эрвальд, именовал себя провостом, а город, аббатство и церковь потрафляли этому безобидному хвастовству, поскольку Монкс-Форгейт – так звучало полное название этого предместья – был в сущности спокойной деревенькой с законопослушными жителями и никогда не доставлял больших хлопот законной городской власти. Редкие склоки между мирянами и аббатством или короткие стычки между задиристыми парнями из Форгейта и Шрусбери не стоили того, чтобы вспоминать о них на другой день.

      Отец Адам так долго священствовал в Форгейте, что вся местная молодежь выросла под его отеческим присмотром, а старики относились к нему по-свойски, и его сан давно перестал быть преградой между ним и паствой.