Сокровенное таинство. Эллис Питерс

возвращаюсь в обитель. Вы едете издалека?

      Тут Кадфаэль наконец как следует рассмотрел лицо незнакомого монаха – исхудалое и изможденное, тонкие черты которого, однако, свидетельствовали о благородном происхождении. В гордой посадке головы, во взгляде темных, глубоко посаженных глаз читались невозмутимость и привычка повелевать. Капюшон путника был откинут и открывал венчик черных волос, выглядевший на его челе словно корона. Всадник был истощен, но фигура его сохраняла следы былой мощи. Кадфаэль заметил уже поблекший бронзовый загар на его коже, явно приобретенный за годы пребывания под палящим солнцем иной, более южной земли и имевший теперь какой-то болезненный оттенок. Всадник держался в седле так, словно был рожден в нем, однако движения его казались замедленными, а на лице застыло выражение усталости и отрешенности, какая пристала бы старцу, – между тем на вид ему можно было дать от силы лет сорок пять.

      – Вообще-то издалека, – отозвался незнакомец с едва заметной грустной улыбкой, – но сегодня мы проделали путь только от Бригге.

      – А далеко ли вы направляетесь? Задержитесь ли у нас? Вы были бы желанными гостями в нашей обители – и ты, и этот молодой брат. – С этими словами Кадфаэль взглянул на второго всадника.

      Молодой человек ехал чуть позади, как положено слуге в присутствии своего господина. Юноше было на вид лет двадцать с небольшим – гибкий как лоза и довольно высокий, он был на голову ниже своего спутника. У него было овальное мальчишеское лицо с напряженно сжатым ртом, при этом юный всадник всем своим видом выражал покорность. Он низко, на самые брови, надвинул капюшон, вероятно, чтобы укрыться от жаркого солнца. Его большие, затененные капюшоном глаза почти неотрывно смотрели на старшего товарища. Бросив лишь один беглый взгляд на Кадфаэля, юноша тут же отвернулся.

      – Мы хотели бы на некоторое время поселиться в вашей обители, – промолвил старший из путников, – если получим на то дозволение лорда аббата. Увы, мы лишились крова и ныне вынуждены просить о пристанище.

      Они двинулись вперед, дорожная пыль клубилась под копытами мулов. Молодой всадник почтительно поотстал, следуя за старшими. Встречные, хорошо знавшие брата Кадфаэля, приветствовали его и незнакомых монахов, возбуждавших всеобщее любопытство. Старший монах неизменно дружелюбно отвечал на приветствия, молодой же за всю дорогу не проронил ни слова.

      Слева впереди уже показались сторожка и церковь, высокая каменная стена раскалилась на солнце, и от нее тянуло жаром. Старший всадник бросил узду на шею мула, переплел тонкие пальцы своих худых, с прожилками рук и глубоко вздохнул.

      – Прости меня, брат, – обратился он к Кадфаэлю, – что я так кратко отвечал тем, кто приветствовал нас на дороге, но это не значит, что я невежлив. Дело в том, что за последнее время я привык к молчанию. Да и горло у меня пересохло. Нелегко нам пришлось, мы такого насмотрелись – и пожар, и разрушения. Ты спрашивал, издалека ли мы прибыли. Мы пробыли в дороге несколько